Где запрятан сеньораж?
Александр Айвазов
Специально для портала devec.ru
Интересная дискуссия разгорелась на страницах журнала «Вопросы экономики» в прошлом году вокруг политики, осуществляемой ЦБ РФ в статьях К.Юдаевой, С.Глазьева и Д.Тулина. В своей статье «О возможностях, целях и механизмах денежно-кредитной политики в текущей ситуации» К.Юдаева совершенно справедливо утверждает, что ответ на вопрос: какую политику проводить, зависит от диагноза. Я бы только уточнил: от правильно поставленного диагноза, чего, к сожалению, я не нашел в статье самой К.Юдаевой, утверждающей, что «ряд признаков указывает не на циклический, а на структурный характер наметившегося экономического спада». Это заявление К.Юдаевой тождественно утверждению, что в связи с тем, что структура воды в снежинках отличается от структуры воды в дожде, следовательно, выпадение снега, а не дождя, носит структурный, а не циклический характер, и никакой связи с приходом зимы, изменения в структуре выпавших осадков, не имеют. С точки зрения нормальной логики, полный бред, с точки зрения г-жи Юдаевой, убедительное доказательство.
Структурный кризис порожден циклическими кризисами
А с другой стороны, о каких циклах она ведет речь? Если о «деловых циклах», тогда пусть объяснит, что это такое. «Цикл Китчина» - это деловой цикл? А «цикл Жугляра»? – это тоже деловой цикл? А «цикл Кузнеца»? А «цикл Кондратьева»? А «вековые циклы накопления капитала Дж.Арриги»? Прежде чем утверждать, что кризис носит не циклический характер необходимо сначала определить, о чем идет речь. Разные части капитала имеют разные циклы своего развития. Если мы ведем разговор о товарах и товарно-материальных запасах, то у них короткий цикл обращения в 3-4 года, зависящий от колебаний спроса и предложения на рынке, их еще в 1920-х гг. исследовал английский экономист Дж.Китчин. Если мы говорим о качественных изменениях в активной части основного капитала (станков, оборудования, роботизированных комплексов, конвейерных линиях и т.д.), тогда мы говорим о циклах К.Жугляра, продолжительностью 7-11 лет.
Если же мы рассматривает процесс строительства жилья, инфраструктурных объектов, производственных зданий и т.д., то это циклы С.Кузнеца, продолжительностью 20-25 лет. А если же мы ведем речь о смене парадигмы технологического развития, о формировании и смене ТУ (технологических укладов), то это циклы Н.Кондратьева, на понижательных волнах которых происходит формирование новых ТУ (или как говорил сам Кондратьев «изменение запаса основных капитальных благ»), благодаря которым происходит преодоление стагнации мировой экономики и переход на качественно новый, более высокий уровень технологического развития. Но есть еще и вековые системные циклы накопления капитала (которые исследовали Ф.Бродель и Дж.Арриги, а также Л.Бадалян и В.Криворотов), в рамках которых формируются определенная мир-система (И.Валлерстайн) со страной-лидером, с центром и периферией, и отношениями в рамках которых формируется определенная система неэквивалентного обмена, между центром и периферией, за счет которой осуществляется процветание центра и ограбление периферии.
О каких циклах ведет речь в своей статье К.Юдаева? Судя по всему, она понятия не имеет обо всех этих циклах. К.Юдаева в силу своей принадлежности к либерально-монетаристскому мейнстриму просто игнорирует теории циклического развития, одним из ярких представителей которой как раз и является С.Глазьев, разработавший теорию смены ТУ. Поэтому, определяя политику ЦБ, она ставит абсолютно неверный диагноз, т.к. не понимает в какой исторической ситуации находится мировая экономика в целом, и какое место в не занимает экономика России. К.Юдаева пытается воспользоваться механизмами «тонкой настройки», применяемые ЦБ развитых стран в условиях стабильного экономического развития, для сбалансированности своих высокоразвитых экономик в условиях абсолютно непригодных для этого. Результат политики, основанной на неверном диагнозе, Россия и получила в декабре 2014 года, а до этого в 1998 и 2008 гг. И именно в следствие неверно поставленного диагноза ситуация в российской экономики будет и дальше ухудшаться, как бы при этом не шаманили представители либерального мейнстрима.
Мир после 2008 года переживает не период спокойного постепенного развития, а период высокой турбулентности, связанный с новой сменой ТУ, с переходом от V к VI большому Кондратьевскому циклу, а также – к смене Американского системного цикла накопления капитала Азиатским, который сформирует новую многополярную мир-систему XXI века. Сходный период экономического развития мир переживал в 1930-х гг., когда происходил переход с Британского к Американскому системному циклу накопления капитала, который получил название «Великой депрессии», а К.Юдаева для своего «диагноза» пользуется примерами из совершенно другого периода мирового экономического развития 1970-80-х гг., когда происходил переход с IV на V ТУ, и соответственно с IV на V Кондратьевский цикл, а главное – от индустриальной к финансовой экспансии, но внутри Американского цикла накопления капитала. Правда, именно в 1970-80-х гг. формировалась так любимая Юдаевой неолиберальная или либерально-монетаристская модель экономического развития, сменившая кейнсианскую модель, господствовавшую в 1930-70-ые гг.
К тому моменту, когда какая-то идеологическая парадигма становится «мейнстримом», она становится уже тормозом для дальнейшего развития экономики. «Новый курс» Ф.Рузвельта и теория Дж.М.Кейнса (которые зародились в 1930-х гг. и вывели американскую и всю мировую экономику из Великой депрессии) были восприняты в штыки Американской ассоциацией экономистов, т.к. мейнстримом тогда была неоклассическая теория, которая и привела к Великой депрессии. В 1970-х гг. именно кейнсианская теория была безоговорочным мейнстримом, когда президент США Р.Никсон говорил: «Все мы тут кейнсианцы!», но мировая экономика при этом свалилась в стагфляцию, порожденную исчерпанностью этой парадигмы экономического развития. Поэтому в 1980-х гг. и произошла неолиберальная революция, что к 1970-м гг. кейнсианство исчерпало свой потенциал развития, а к 2000-ым гг. уже либерально-монетаристская идеология стала экономическим мейнстримом, в результате чего мировая экономика вошла в затяжной экономический кризис, начавшийся в 2008 году. И сейчас мир ожидает переход на новую парадигму экономического мышления, которую можно условно назвать посткейнсианством, в то время как либерально-монетаристский мейнстрим стал уже тормозом мирового развития.
Поэтому в исторические периоды подобно нынешнему (или периоду 1930-х гг.) открывается «окно возможности» для резкого скачка стран периферии в число стран центра (как это произошло с СССР в 190-х гг.), за счет опережающего развития нового ТУ, о чем как раз и пишет в своей статье С.Глазьев. Подходы Юдаевой и Глазьева – это два диаметрально противоположных подхода к проводимой РФ экономической политике. Если руководство РФ выбирает «новый НЭП» неолибералов, тогда должна использоваться «тонкая настройка» кредитно-денежной политики, в результате которой получим «стагнацию экономики при относительно низких темпах инфляции (К.Юдаева)», застой и дальнейшее отставание в развитии, т.к. инструментами «тонкой настройки» можно добиться только торможения экономики, а не прорыва в будущее. Поэтому в конце статьи у К.Юдаевой и вышла «оговорка по Фрейду», что «необходимо избегать шагов, которые могут дестабилизировать ситуацию» (в условиях мирового финансово-экономического кризиса «стабилизация ситуации» - это замораживание кризиса), а самая «стабильная» ситуация, как известно, бывает на кладбище.
Если же российское руководство выбирает «новую ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ» с овладением VI ТУ, которую предлагает нам С.Глазьев, тогда нужна кардинальная смена парадигмы экономической политики, т.е. именно то, о чем пишет в своей статье и Д.Тулин: «Необходимы более радикальные и продуманные меры по смене финансовой парадигмы, финансово-экономической модели». Только так можно осуществить прорыв в будущие лидеры мирового экономического развития, как это сделал СССР 80 лет тому назад. И тянуть с этим нельзя, т.к. «окно возможностей» захлопнется не позднее 2018-20 гг., а дальше прорыв в лидеры мировой экономики будет крайне затруднен, а скорее всего и невозможен, т.к. все места в центре новой мир-системы окажутся занятыми. Сейчас уже определились основные претенденты на лидерство в будущей мир-системе – это США, ЕС и Китай, но есть еще и вакансии, на которые могут претендовать Япония, Россия, Индия, Бразилия и другие страны. К 2020 году структура новой мир-системы будет окончательно определена, и страны, не попавшие в центр образуют периферию нового мирового порядка. И очень не хотелось бы, чтобы Россия вновь оказалась на периферии мирового развития.
Критика Д.Тулиным взглядов С.Глазьева
Д.Тулин излагает суть противоречий С.Глазьева и К.Юдаевой следующим образом: «Позиция К. Юдаевой, пожалуй, не нуждается в комментариях. Она построена на классической денежной теории и в целом соответствует общепринятым в мире подходам к государственному денежно-кредитному регулированию… Более интересными для критического разбора представляются достаточно нетрадиционные взгляды С.Глазьева». Нетрадиционные, имеется в виду «отличные от мейнстрима», т.е. не соответствующие либерально-монетаристским воззрениям. «Вот суть критики С.Глазьевым либерально-монетаристских подходов К.Юдаевой и тех, кто за нею стоит, основанные на следующих основных теоретических положениях. Первое. Денежная эмиссия должна служить важнейшим катализатором экономического роста и инвестиций в основные средства. Второе. Денежная эмиссия, осуществляемая центральным банком посредством приобретения иностранной валюты, имеет иную экономическую природу и приводит к иным последствиям по сравнению с денежной эмиссией вследствие кредитования центральным банком заемщиков-резидентов – отечественных банков и собственного государства. Эмиссия под обеспечение внутренних кредитов выступает «драйвером» экономического роста, а эмиссия под обеспечение иностранной валютой не только не способна обеспечить развитие, но и является инструментом «латентного ограбления нашей страны.
Упорное нежелание Банка России создавать внутренний длинный кредит вынудило крупнейшие банки и корпорации к заимствованиям за рубежом, преимущественно в ЕС и США. Прекращение рефинансирования со стороны последних грозит разрушением сложившихся в российской экономике механизмов воспроизводства. Чтобы этого избежать, Банк России должен был бы спешно разворачивать механизмы долгосрочного рефинансирования российских заемщиков, способные заместить обрываемые санкциями внешние источники.
Банк России поднимает ставку процента и сужает разнообразие инструментов рефинансирования, ограничивая их преимущественно краткосрочными операциями по поддержке ликвидности. Тем самым он резко усугубляет негативное влияние западных санкций, обрекая благополучные пока еще отрасли российской экономики на сужение производства и сжатие инвестиций. В количественной теории денег, из которой исходят руководители Банка России, процессу производства вообще нет места, также как и научно-техническому прогрессу, монополиям, внешней конкуренции и другим факторам реальной экономики». И тут Д.Тулин возражает С.Глазьеву: «Рост экономики зависит от наличия в ней необходимых факторов производства (производительных сил) и качественного управления, обеспечивающего взаимодействие факторов производства. Без этих условий территорию, занимаемую национальной экономикой, образно говоря, можно засыпать толстым слоем денежных ассигнаций в любой валюте, а необходимого экономического развития не случится».
С этим выводом Д.Тулина нельзя не согласиться, но весь вопрос заключается в том, возможно ли в условиях недостаточного уровня насыщения деньгами российской экономики «обеспечить взаимодействия необходимых факторов производства и качественного управления». При нехватке денежных средств просто невозможно покупать новое более эффективное и производительное оборудование, привлекать профессиональных управленцев, что и происходит в современной России, и как следствие, низкие темпы роста производительности труда. Что такое рост производительности труда – это более производительное оборудование, а также более эффективная организация и управление производством. Когда же денег слишком много и экономика не успевает их абсорбировать, то эти деньги уходят на финансовые рынки, надувая финансовые пузыри, как это происходит в современной экономике США, а вот России это пока не грозит, т.к. российской экономике денег явно не хватает.
«Между тем уровень монетизации национальной экономики зависит не только от ее величины (стоимости ВВП), - утверждает Д.Тулин, - но и от структуры. Деньги выполняют функции меры стоимости, средства обращения (платежа) и средства накопления только в той экономике, где существует разделение труда и экономические субъекты обмениваются между собой продуктами своего труда – товарами и услугами. Чем глубже специализация и разделение труда, чем больше в экономике самостоятельных экономических субъектов (фирм, компаний, индивидуальных предпринимателей), связанных отношениями кооперации и поставок, тем больше потребность такой экономики в банковских кредитах, тем выше уровень ее монетизации.
Современная российская экономика не слишком диверсифицирована по отраслям в сравнении со многими экономически развитыми странами. Кроме того, она обладает высокой степенью концентрации производства на относительно немногих крупных предприятиях, а значение сегмента малого и среднего предпринимательства в нашей экономике существенно меньше, чем у большинства стран-конкурентов. Следовательно, по мере увеличения числа экономических субъектов, более равномерного распределения между ними объемов производимого натурального продукта, углубления процесса разделения и специализации труда уровень монетизации российской экономики действительно будет повышаться – причем не обязательно при одновременном росте темпов инфляции. Но при этом опережающий (по сравнению с увеличением физического объема ВВП) рост банковского кредитования и денежной массы сам по себе не может служить причиной экономического процветания, «драйвером» экономического развития».
А вот с этими выводами Д.Тулина нельзя согласиться, т.к. именно приток дешевых западных кредитов в российскую экономику способствовал бурному ее росту в 2000-ые гг., а когда этот приток затормозился, затормозилась и экономика России. С.Глазьев как раз и пишет о том, что этот приток должен был обеспечить ЦБ, чего он, к сожалению, не сделал. Экономику обмануть нельзя, если из-за каких-то «высоких идей» ей дать меньше денег, чем необходимо, она начинает стагнировать, деньги становятся очень дорогими и рождаются всякие денежные суррогаты, как в 1990-ые гг. Если ей дать денег больше, чем ей необходимо, то деньги обесцениваются, возникает инфляция и начинают надуваться финансовые пузыри, которые лопаются, приводя денежно-кредитную систему в необходимое соответствие, но только происходит это с помощью глубоких кризисов. В России деньги очень дорогие, что свидетельствует о явно недостаточном их количестве для существенного роста российской экономики, в США, наоборот, денег избыток, поэтому они дешевы, т.к. не абсорбируются американской экономикой, а надувают финансовые пузыри, которые в ближайшее время неизбежно начнут лопаться, порождая крах всей мировой финансовой системы.
«Мировой опыт успешного перехода национальных экономик из отстающих в передовые, – отмечает С. Глазьев, – свидетельствует о необходимости увеличения нормы накопления до 35–40% ВВП, что всегда достигалось соответствующим увеличением кредита до 100% ВВП и выше». На что Д.Тулин возражает: «Если бы автор вместо термина «достигалось» использовал, например, «сопровождалось», то такой тезис еще можно было бы принять, хотя и с оговорками. В действительности опережающей рост валового накопления по сравнению с конечным потреблением в структуре ВВП может сопровождаться усложнением структуры национальной экономики, ее отраслевой диверсификацией, ростом числа экономических субъектов и углублением процессов разделения и специализации труда. Последние же явления, в свою очередь, могут способствовать повышению потребностей национальной экономики в банковских кредитах и, соответственно, увеличению показателя ее монетизации. Таким образом, причинно-следственные связи в экономике действуют не так, как это излагает С.Глазьев. Денежное обращение и кредит – явления вторичные, производные от процессов движения натурального продукта (товарного производства и товарного обмена). Искусственное сдерживание роста банковского кредита и денежной массы по сравнению с потребностями реального сектора экономики способно тормозить экономическое развитие, но кредитная и денежная экспансия сверх ресурсных возможностей экономики также может приводить к негативным последствиям – к усилению инфляции, в том числе на фоне возможной стагнации экономики».
Но что интересно, критикуя С.Глазьева, Д.Тулин в действительности разрушает представления К.Юдаевой и других представители мейнстрима, исходящих из положения, что именно финансы являются первичными, а движение натурального продукта – вторичны, т.к. являются производными от движения финансов. Именно поэтому представители мейнстрима и пытаются с помощью финансового воздействия определить движение натурального продукта. Но при этом Д.Тулин не учитывает, что природа инфляция в России происходит не из-за излишка денег (инфляция спроса), а из-за сверхвысокой монополизации российской экономики (инфляция предложения), с которой нужно бороться иными, нежели кредитно-денежные, методами, для этого существуют антимонопольные способы борьбы. Бороться же с инфляцией в России с помощью денежно-кредитных методов – абсолютно бессмысленное занятие, это примерно то же самое, что делать мертвому припарки. Важно правильно ставить диагноз болезни, чтобы вылечить от нее российскую экономику, а не усугубить саму болезнь. Тут стоит отметить очень точное замечание Д.Тулина, что денежное обращение и кредит должны быть теснейшим образом привязаны к планированию народного хозяйства, которое в либеральном мейнстриме отсутствует напрочь. Отсюда и все проблемы. Рынок без плана обречен на постоянные кризисы, а план без рынка обречен на различные деформации. Об этом еще в 1920-х гг. предупреждал выдающийся русский экономист Н.Кондратьев, утверждавший, что план должен быть обязательно, но он также обязательно должен подтверждаться и корректироваться рынком.
Откуда берется сеньораж
Главное место в критике Д.Тулиным статьи С.Глазьева занимает проблема сеньоража, по поводу которой Тулин пишет: «Понятие «сеньораж» является общепризнанным только применительно к условиям обращения товарных, металлических денег. Сеньоражем в средние века именовался доход, который получали правители (суверены, сеньоры), обладавшие на подвластной им территории монопольным правом чеканить монету. Этот доход получался суверенами в виде платы за чеканку монеты – плата взималась с заказчиков, приносивших на монетный двор драгоценные металлы для изготовления металлических денег. Часть платежа от заказчиков доставалась монетному двору в качестве комиссионного вознаграждения, а другая часть (чистый сеньораж) – суверену. Таким образом, с точки зрения экономического содержания, сеньораж эпохи обращения металлических денег можно сравнить с разновидностью налога». Хотя с экономической точки зрения, скорее это пошлина, взимаемая обладателем права чеканить монету.
Спор по поводу сеньоража является самым интересным и ключевым в статье Д.Тулина, поэтому и мне хотелось бы уделить ему максимальное внимание, но сначала определимся с дефинициями. По отношению к реальным, металлическим (золотым и серебряным деньгам) сеньораж, по мнению Д.Тулина, все-таки имеет место быть, и присваивается он сувереном, т.е. обладателем права чеканить монеты. А вот «в современную эпоху обращения фидуциарных (фиатных) денег, которые по своей сущности являются кредитными деньгами (долговыми обязательствами банков), понятие «сеньораж» не является общепринятым, устоявшимся. Оно не используется в серьезных академических учебниках, не употребляется в профессиональном лексиконе банковских работников и сотрудников органов государственного денежно-кредитного регулирования, не значится в классификации статей национальных и международных стандартов (правил) бухгалтерского учета и финансовой отчетности». Поэтому стоит разобраться внимательнее с самим этим явлением.
Почему не вызывает сомнений наличие сеньоража в металлическом обращении денег? Потому что там на изготовление денег осуществляются затраты общественно необходимого труда, т.е. происходит создание стоимости по терминологии К.Маркса, а деньги выступают в своей товарной форме, как особый денежный товар. У нас вы можете заказать сайт и его продвижение по разумным ценам, домен и хостинг в подарок. В эпоху кредитных денег происходит замена реальных денег (обладающих стоимостью, как продукт общественно необходимого труда), фиктивными деньгами, номинальная стоимость которых не соответствует реальным затратам общественно необходимого труда на их изготовление. Этот парадокс в анекдотичной форме как-то рассказал генералу де Голлю бывший министр финансов Франции Жозеф Кайо: «На аукционе "Друо" в Париже была выставлена на продажу картина Рафаэля. Араб, чтобы приобрести шедевр, предложил нефть, русский - золото, а американец, набивая цену, выкладывает за Рафаэля кипу стодолларовых банкнот и приобретает шедевр за 10 тысяч долларов. "В чем же тут трюк?" - удивился де Голль. "А в том, - ответил экс-министр, - что американец купил Рафаэля... за три доллара. Стоимость бумаги, на которой напечатана одна стодолларовая банкнота, - всего три цента". Три цента! Лишь формально золотых...». Эти «три цента» как раз и являются овеществленными затратами общественно необходимого труда.
Д.Тулин утверждает, что «бухгалтерский учет в вопросах кредитования и денежного обращения – это такой же доказательный аппарат и общепонятный язык общения, как формулы и уравнения для математиков». И с бухгалтерской точки зрения он абсолютно прав, в бухгалтерском учете образоваться сеньоражу просто неоткуда, т.к. там проводки (дебет-кредит, активы-пассивы) осуществляются точно по номиналу, без учета стоимостных характеристик этих проводок. Написано на бумажке 100 долларов, значит и в бухгалтерском учете это 100 долларов, написано 1 млн долларов, значит по бухгалтерским проводкам проходит 1 млн долларов. Там нет качественных характеристик этих долларов, как стоимостей, т.е. затрат овеществленного общественно необходимого труда пошедших на изготовление этих 100 (или 1 млн) долларов. А в золотых монетах они были, т.к. для производства этих золотых монет нужно было найти очень редкие месторождения золота, добыть это золото, переработав тонны пустой породы, транспортировать золото, выплавить и изготовить из него монеты. Эти затраты просто несопоставимы с печатанием резанной бумаги.
С другой стороны, чтобы разобраться в качественных характеристиках кредитных денег, необходимо исследовать их природу: фидуциарные и фиатные – это одни и те же деньги, или нет? И у А.Кобякова с А.Отырбой, и у С.Глазьева, и у Д.Тулина в статьях написано «фидуциарные (фиатные) деньги», т.е. предполагается, что это одно и то же. Но фидуциарные деньги (от лат. fiducia — доверие; англ. fiduciary money) — это средства обращения, стоимость которых ниже номинальной и при этом они не обеспеченны металлическим запасом эмиссионного банка. А фиатные деньги (от лат. fiat — декрет, указание, «да будет так») — это деньги, законные платёжные средства, номинальная стоимость которых устанавливается, обеспечивается золотом и гарантируется государством посредством его авторитета и власти. Как видим по определениям это отнюдь не одни и те же деньги, они обладают разной природой своего появления и функционирования (обеспечения и гарантированности).
Рассмотрим процесс появления этих денег в исторической ретроспективе. До кризиса 1929-32 годов в обращении находились реальные металлические деньги, но параллельно с ними получили хождение и бумажные (фиатные) деньги. Первые известные науке фиатные деньги появились в Китае в эпоху династии Тан в виде бумажных денег, датируемых VIII веком. В Европе они получили развитие в XVII – XVIII вв. И это были именно фиатные, т.е. декретные деньги, т.к. государство устанавливало их реальное золотое содержание специальными декретами или указами, и принимало на себя обязательство по первому требованию их держателя обменивать эти бумажные деньги на реальное золото или серебро. Поэтому, будучи фиатными, они не были фидуциарными, т.к. они «обеспечивались металлическим запасом эмиссионного банка». Но все-таки покупательная способность бумажных банкнот, как правило, была ниже покупательной способности реальных металлических денег, т.к. за ними не стояли затраты овеществленного общественно необходимого труда, и определенное недоверие к ним у людей существовало, хотя его всегда можно было беспрепятственно устранить обменом бумаги на благородный металл.
Во время первой мировой войны «золотой стандарт», т.е. денежное обращение реальных золотых монет, фактически был отменен во всех странах, а кризис 1929-32 гг. привел к его отмене и в США, где под страхом тюремного заключения и большого штрафа было запрещено иметь золото в частном хранении. И практически все золото было сконцентрировано в руках государства. Ликвидации золотого стандарта в США сопутствовала девальвация доллара на 41%. Согласно «Акту о золотом резерве», вступившему в силу 31 января 1934 года, новое золотое содержание золота было установлено в 35 долл. за тройскую унцию; тем самым золотое содержание доллара было снижено с 1,50463 г до 0,888671 г. Хочу подчеркнуть, что это происходило согласно государственному «Акту о золотом резерве», т.е. доллар, начиная с 1934 года, стал чисто фиатными деньгами, а его золотое содержание было подтверждено государственным актом, хотя в бумажных долларах не содержалось того количества овеществленных затрат общественно необходимого труда, которое было указано в номинале. Отсюда и возникал сеньораж у американского государства, и даже значительно больший, чем у средневекового суверена, т.к. затраты по выпуску золотых монет были просто несопоставимы с затратами по печатанию бумажных долларов.
В то же время после крушения «золотого стандарта» все мировые финансы не могли находиться долго в состоянии хаоса без согласованной основными странами мировой финансовой системы, и в июле 1944 году в Бреттон-Вудсе была созвана Денежно-кредитная и финансовая конференция Объединенных Наций (The United Nations Monetary and Financial Conference), которая и утвердила принятие новой мировой финансовой системы. Характерно, что на Бреттон-Вудской конференции столкнулись два кардинально отличающихся друг от друга проекта новой финансовой системы. Один был выдвинут крупнейшим и авторитетнейшим экономистом Дж.М.Кейнсом, модель экономического развития которого к тому времени вытеснила неоклассическую либеральную модель из сферы экономической практики, второй проект был выдвинут малоизвестным помощником министра финансов США Г.Уайтом.
Дж.М.Кейнс предлагал создать наднациональную валюту под названием «банкор», которая была призвана обслуживать большую часть международных расчетов. Эмиссия банкора и расчеты должны были осуществляться через Международную клиринговую палату, которая имела наднациональный статус. Таким образом, Дж.М.Кейнс предложил создать новую мировую финансовую систему, где банкоры выступали одновременно и необеспеченными золотом фидуциарными деньгами, и фиатными деньгами, доверие к которым подтверждалось бы Международным договором. Но под мощнейшим давлением США был принят проект Г.Уайта, функцию мировых денег в котором должен был выполнять доллар США, как чисто фиатная денежная единица, имеющая утвержденное президентом США золотое содержание, все остальные валюты привязывались жесткими фиксированными курсами к доллару, а денежные власти всех стран обязаны были поддерживать фиксированные курсы своих валют по отношению к доллару США.
Фактически, это был золотодолларовый стандарт, при котором Вашингтон обещал осуществлять свободный обмен долларов на золото, но только для государств, а не для частных лиц и корпораций. Американский проект победил в Бреттон-Вудсе, опираясь на четыре фактора. Во-первых, американская экономика к этому времени была самой мощной экономикой в мире, т.к. экономики остальных развитых стран понесли тяжелые потери в период второй мировой войны, в то время как экономика США нажилась на военных поставках воюющим сторонам. Во-вторых, фиатные деньги имеющие связь с золотом были ближе и понятнее общественности, всем банкирам и финансистам мира, т.к. это было как бы новое издание «золотого стандарта», господствовавшего в мире до первой мировой войны. В-третьих, к концу второй мировой войны в США было сконцентрировано около 70% всего золота капиталистического мира, и таким образом, доллар был «таким же хорошим, как золото» - данное определение можно прочесть в любом даже современном американском учебнике по экономике.
А главное, конференция в Бреттон-Вудсе ознаменовала собой окончание эры мирового господства Британской империи, «над которой никогда не заходило солнце», и переход к Американскому системному циклу накопления капитала или Pax Americana (мира по-американски), именно поэтому победил американский проект, а не британский. Американцы немного «подсластили пилюлю» Великобритании предложив сделать второй «резервной» валютой британский фунт стерлингов, но главный смысл Бреттон-Вудса заключался в том, чтобы обеспечить долларовую экспансию в послевоенном мире. И действительно, с 1948 года начал действовать «план Маршала» сначала для Европы, в соответствие с которым эти страны были наводнены долларами США, получившими название «евродолларов», а затем для Японии и других стран Восточной Азии.
Битва за сеньораж
Учитывая, что доллар был фиатными деньгами, и Вашингтон по Бреттон-Вудскому соглашению обязывался свободно обменивать доллары на золото по официальному курсу, установленному «Актом о золотом резерве», рано или поздно, кто-то должен был предъявить «евродоллары» к обмену на золото. И первым это сделал генерал де Голль, которому бывший министр финансов Жозеф Кайо рассказал анекдот об аукционе "Друо", о котором писалось выше. Весной 1965 года в порт Нью-Йорка прибыл французский корабль с 750 млн бумажных долларов на борту и с требованием генерала де Голля обменять их на золото по курсу, установленному «Актом о золотом резерве». Американцам ничего не оставалось делать, кроме как выполнить это требование французского президента, французам эта операция пришлась по вкусу, и они выдвинули новые требования по обмену долларов на золото. За ними последовали немцы и японцы, но в 1971 году президент США Р.Никсон объявил о временной приостановке свободного обмена долларов на золото.
Казалось бы, ну какая разница: доллар или золото, если они равны по номиналу? С бухгалтерской точки зрения, на которую опирается в своих рассуждениях Д.Тулин – никакой! Но также бухгалтерски правильно, по равному номиналу, в соответствие с QE-3 ежемесячно обменивались 40 млрд свеженапечатанных долларов на равное им количество «мусорных ипотечных облигаций», стоивших меньше, чем бумага, на которых они напечатаны. А вот с политэкономической точки зрения, т.е. с точки зрения трудовой теории стоимости К.Маркса – разница огромная. В бумажных долларах нет тех затрат овеществленного общественно необходимого труда, который имеется в золоте такого же номинала, поэтому с бухгалтерской точки зрения требование де Голля абсолютно бессмысленны: по номиналу обменивалось тож на тож. А вот с политэкономической точки зрения генерал де Голль потребовал от США обратного обмена фиатных денег на реальное золото, пустых бумажек на равные по номиналу овеществленные затраты общественно необходимого труда, т.е. он потребовал возвратить СЕНЬОРАЖ! Именно поэтому американцы были настолько возмущены поступком генерала де Голля, что президент США Л.Джонсон даже не удержался и воскликнул: "Старик окончательно спятил". Но де Голль не спятил, он потребовал США возвратить СЕНЬОРАЖ, который Д.Тулин не видит сквозь бухгалтерские очки.
Поэтому, чтобы не возвращать сеньораж всем остальным странам, следующий после Джонсона американский президент Р.Никсон отказался вообще обменивать доллары на золото, и Бреттон-Вудская финансовая система рухнула окончательно, а на конференции МВФ в Кингстоне (Ямайка) в январе 1976 г соглашением стран-членов МВФ была создана Ямайская валютная система, в основу которой был положен принцип полного отказа от золотодолларового стандарта. Все страны-участники Ямайского соглашения перешли от фиксированных курсов национальных валют, в основе которых лежало их золотое содержание, устанавливаемое центральным банком каждого государства, на валютную систему, базирующуюся на плавающих валютных курсах - свободно изменяющихся в определенных пределах под воздействием спроса и предложения на мировых финансовых рынках. В соответствии с ямайскими поправками ни одна из национальных валют не получила де-юре статус резервной валюты, а роль главного международного платежного и резервного средства мировой валютной системы была закреплена за коллективной валютой - СДР (SDR, СПЗ - специальные права заимствования). Таким образом, Ямайская валютная система ознаменовалась переходом от фиатных денег, которые стали историей, к фидуциарным, базирующихся исключительно на ДОВЕРИИ.
А доверие к доллару таяло прямо на глазах, и к началу 1980-х гг. инфляция превратилась в главную экономическую проблему США: индекс розничных цен повысился до 246,8% от уровня 1967 г., а покупательная способность доллара за каких-то 13 лет упала до 40% по сравнению с 1967 годом. При этом золотой запас сократился с 24,6 млрд. долларов в 1949 г. до 11,2 млрд. долларов к началу 1970-х гг., т.е. почти в 2,5 раза. Цена на золото с 35 $ за унцию в 1971 году выросла до 615 $ в 1980-м, т.е. увеличилась почти в 18 раз, а цена на нефть с 1,8 $ за баррель в начале 1970-х гг. подскочила до 37,4 $ в начале 1980-х гг., т.е. выросла более, чем в 20 раз. Доверие к доллару, который стал фидуциарными деньгами, стремительно таяло, потому что он перестал быть «таким же хорошим, как золото». Одновременно доллар утрачивал и право присваивать сеньораж от международных финансовых операций, т.к. по Ямайской финансовой системе он потерял статус резервной валюты, закрепленный за СДР.
Финансовая мощь Pax Americana к 1970-м гг. держалась не только на индустриальной мощи американской экономики, но и на господстве доллара, как мировых денег, в которых происходит львиная доля расчетов и кредитов в мировой экономике после второй мировой. Ямайская же система, отражая возросшую мощь европейских и азиатских стран, вводила в международный оборот коллективную валюту – СДР, что подрывало финансовое могущество США, лишая его сеньоража, и ставило вопрос о сворачивании Pax Americana. И вот тут американцы усилиями Генри Киссинджера из клана Рокфеллеров провели блистательную операцию по возвращению доллара на прежний пьедестал. Киссинджер при помощи «челночной дипломатии» сначала способствовал развязыванию войны Судного дня, вызвав недовольство арабов, которые прибегли к использованию финансового оружия и подняли цены на нефть, а затем он пошел на сговор с королевской семьей Саудов и другими нефтяными шейхами, убедив их продавать нефть исключительно за доллары США и держать свои доходы от торговли нефтью в американских банках.
Отказ Р.Никсона обменивать доллары на золото подорвал доверие к доллару, которое базировалось на принципе, что он «такой же хороший, как золото», но Г.Киссинджер восстановил это доверие, сделав доллар «таким же хорошим, как нефть (черное золото)». Нефть, также как и золото, обладало стоимостью, т.е. являлось носителем овеществленных затрат общественно необходимого труда. Более того, с 1920-х по 1970-ые гг. мировая экономика базировалась на IV ТУ, основой которой был двигатель внутреннего сгорания, работавший на продуктах нефтепереработки, и без нефти и нефтехимии мировая экономика просто не могла существовать. Именно благодаря тому, что без американского доллара невозможны были никакие расчеты по приобретению нефти, он снова стал выполнять функцию мировых денег (СДР так и не стали мировыми деньгами), а США вновь стали присваивать сеньораж от львиной доли мировых финансовых операций.
Восстановление доверия к доллару в мировой экономике, поставило перед руководством США проблему борьбы с инфляцией, что потребовало сменить финансово-экономического модель развития, и это произошло в 1980-х годах, когда президентом США был Р.Рейган. Активные антиинфляционные меры, принятые администрацией Р.Рейгана в 1981 году, способствовали снижению ее уровня. В основу этих мер была положена либерально-монетаристская концепция регулирования экономики. Но эта модель легла на подготовленную Г.Киссинджером благодатную почву, т.к. доллар вновь стал мировой резервной валютой, позволяющей США присваивать сеньораж за счет проведения политики currency board, только теперь не по отношению к только что вышедшим из войны странам Европы и Восточной Азии, а по отношению ко всей мировой периферии. И не случайно в 1989 году была сформулирована идеология Вашингтонского консенсуса, как идеология ограбления мировой периферии с помощью доллара США, основным проводником которой выступал МВФ.
Д.Тулин в своей статье приводил примеры бухгалтерских проводок в межгосударственных движениях денег в подтверждение своей точки зрения, что сеньораж в современном денежном обращении отсутствует. Но взглянем на этот процесс не с точки зрения бухгалтерских проводок, а с точки зрения трудовой теории стоимости К.Маркса. К примеру, министерство обороны США приобретает для своих кораблей и подводных лодок нефть или дизельное топливо в России (Венесуэле, Саудовской Аравии, безразлично где) за доллары. Эти доллары оно получило из госбюджета, выпустившего казначейские облигации, которые приобрела ФРС за новенькие, только что напечатанные доллары. И тут возникает та же самая картина, что и в анекдоте об аукционе "Друо": за каждые 10 тысяч долларов, заплаченных за реальную нефть, имеющую стоимость, т.к. нефть является овеществленными затратами общественно необходимого труда, правительство США расплачивается затратами овеществленного общественно необходимого труда, равными всего 3 долларам, т.е. обменивает виртуальную стоимость на реальную. Все остальные 9 997 долларов овеществленного в нефти труда правительство США присваивает абсолютно БЕСПЛАТНО, они и составляют тот самый СЕНЬОРАЖ.
Точно также правительство США поступает и со своими собственными гражданами США, когда оплачивает общественно необходимые затраты их труда свеженапечатанными долларами. Но граждане США хотя бы получают компенсацию в виде всяческих льгот и социальных выплат из госбюджета США, а иностранные государства и их компании никаких льгот и компенсаций от американского правительства не получают. Тут идет прямое ограбление других стран при помощи сеньоража. Именно это понял генерал де Голль и потребовал возврата сеньоража через обратный обмен долларов на золото, но именно этого не понимают представители российского мейнстрима, производящие эмиссию рублей исключительно под поступающую в Россию валюту, против чего и возражает С.Глазьев.
Поэтому я не согласен с А.Отырбой и А.Кобяковым, что присвоение сеньоража происходит в первой трансакции. Это может быть и вторая, и пятая, и десятая трансакция – это та трансакция, в которой происходит конкретный неэквивалентный обмен номинальной стоимости, не содержащей равных номиналу затрат общественно необходимого труда, на реальную стоимость, содержащую равные номиналу затраты общественно необходимого труда. И тут мы возвращаемся к важнейшей проблеме: почему США, как лидер Pax Americana, и другие страны центра этого мира богаче, чем страны периферии? В первую очередь потому, что они с помощью сеньоража грабят страны периферии, давая в обмен на их реальные стоимости бумажные фантики, как их далекие предки меняли стеклянные бусы на реальное золото. Практически все страны периферии производят реальные стоимости – это или необходимое развитым странам сырье, или всевозможные товары, которые являются овеществленными затратами общественно необходимого труда, в то время как в обмен они получают бумажные фантики, в которых затрат этого общественно необходимого труда в сотни раз меньше их номинала.
Поэтому, пока Россия будет продавать свои нефть, газ, металлы, зерно и другое сырье за доллары, она будет обогащать США и другие страны центра Pax Americana, укрепляя их экономики и ослабляя свою. Ведь рубль может быть «таким же хорошим, как нефть, газ и т.д.», т.е. доверие к нему может быть не меньше, чем к доллару, а даже больше, если он уберет посредника (доллар) из всех расчетов за свои сырьевые товары. Российские сырьевые товары – это реальные стоимости и овеществленные затраты общественно необходимого труда, в то время как за долларом сейчас уже стоят в основном фиктивные финансовые пузыри, которые рано или поздно начнут лопаться, и весь мир убедится, что «король-то (доллар), голый!». Российский рубль вполне может стать одной из резервных валют, т.к. он «такой же хороший, как нефть», необходимо только распрощаться с проводниками Вашингтонского консенсуса в российском руководстве, такими как К.Юдаева и вся либеральная компания, выполняющими требования МВФ, вопреки логике и интересам своей страны. Их вера в монетарно-либеральную модель носит религиозно-мистический характер: «Верую, ибо абсурдно!».
И тут сложно спорить с выводами Д.Тулина: «Предложения С. Глазьева не затрагивают основ существующего финансового механизма. Например, не предлагается применять административное регулирование кредитных операций коммерческих банков (хотя бы госбанков) или ввести ограничения для хранения сбережений российских граждан и предприятий в иностранной валюте. А ведь именно такие меры в наибольшей степени способствовали бы достижению искомой цели автора – улучшения условий банковского кредитования реального сектора экономики (а также защиты сбережений от возможных недружественных санкций со стороны иностранных государств). Вместо смены финансовой парадигмы предлагается, по сути, косметический ремонт существующего механизма при помощи таких инструментов и технологий, которые рискуют сделать этот механизм еще менее эффективным… Следовательно, в ходе ускоренной индустриализации для избежания социально-политических потрясений государству необходимо проводить более справедливое, уравнительное распределение доходов; повысить эффективность системы социальных гарантий; предложить привлекательную, мотивирующую и объединяющую людей идеологию. Правящие элиты должны будут изменить свои поведенческие привычки, показывать пример разумного ограничения личного потребления. Смена парадигмы экономического развития вызовет необходимость серьезных институциональных реформ, а также масштабного обновления управленческих кадров с учетом новых требований к их профессиональным навыкам… Кредитно-банковская система может быть использована как инструмент направления материальных и людских ресурсов (с помощью перераспределения денежных потоков) в конкретные отрасли и сегменты реального сектора экономики… Для перенастройки кредитно-банковской системы под цели экономического развития необходимы меры намного более продуманные и радикальные, чем те, что предложены С. Глазьевым, – речь должна идти о смене финансовой парадигмы, финансово-экономической модели. Принятие таких решений выходит за рамки полномочий и ответственности центрального банка».
Попытки разработки новой финансовой парадигмы, финансово-экономической модели развития имеются в других работах С.Глазьева, таких как «Стратегия опережающего развития», «Как нам не проиграть в войне» и т.д. Но нельзя не согласиться и с Д.Тулиным, что такая смена уже назрела, и тут предстоит еще огромное море работы, требующее консолидации усилий критиков монетарно-либеральной модели. И эту работу необходимо будет проделать в кратчайшие сроки.
Источник: devec.ru