За гранью мира, возникшего после холодной войны
Джордж Фридман (George Friedman)
Закончилась целая эпоха, когда 31 декабря 1991 года распался Советский Союз. Период холодной войны определялся конфронтацией между Соединенными Штатами и СССР. Эту конфронтацию создал крах Европы. После Второй мировой войны Европу оккупировали советская и американская армии. Они мощно возвышались над остатками европейских армий. Кроме того, эта конфронтация определялась крахом европейской имперской системы, возникновением новых государств и борьбой между Советами и американцами за господство и влияние. Конечно, в этой конфронтации было и множество других аспектов и этапов, однако в конечном итоге холодная война стала борьбой, основанной на упадке Европы.
С окончанием холодной войны в международной системе произошло немало изменений. На самом деле, 1991 год был исключительным и во многом определяющим. Закончилось японское экономическое чудо. Китай после событий на площади Тяньаньмэнь занял место Японии и начал стремительно развиваться, расширяя свою экспортную экономику и сохраняя при этом руководящую роль коммунистической партии. Был сформулирован Маастрихтский договор, создавший структуру возникшего чуть позднее Европейского Союза. Обширная военная коалиция, в которой главное место заняли США, дала отпор вторгшемуся в Кувейт Ираку.
Мир после холодной войны определялся тремя факторами. Первый – это власть и влияние США. Второй – усиление Китая и превращение этой страны в центр мирового промышленного развития, основанного на низких зарплатах. Третий – превращение Европы в крупную и интегрированную экономическую державу. Между тем, Россия, ставшая главным преемником Советского Союза, спотыкалась и шаталась, а Япония перешла к совершенно иной экономической модели.
В мире после холодной войны было два этапа. Первый длился с 31 декабря 1991 года по 11 сентября 2001 года. Второй начался 11 сентября и продолжается до сих пор.
Первый этап после холодной войны строился на двух предпосылках. Первая состояла в том, что Соединенные Штаты являются доминирующей политической и военной силой, однако эта сила не так важна, как прежде, потому что во главу угла поставлена экономика. Второй этап по-прежнему строился вокруг трех великих держав – США, Китая и Европы; однако на этом этапе произошел крупный сдвиг в мировоззрении Америки, которая начала исходить из того, что превосходство означает силу и возможность для преобразования исламского мира военными средствами; а Китай и Европа целенаправленно сосредоточились на экономических делах.
Три основы международной системы
В новую эпоху зашаталась и начала спотыкаться европейская экономика, а в Европе произошел политический раскол. Та идея Европы, которая была заложена в Маастрихтском договоре, больше не является для нее определяющей. Китайское экономическое чудо, как и японское до него, близится к завершению, и Пекин начинает рассматривать военные варианты. Соединенные Штаты уходят из Афганистана и пересматривают взаимоотношения и взаимосвязь между глобальным превосходством и глобальным всемогуществом. Все уже не так, как в 1991 году.
Европа существовала в основном как экономическая держава, в которой члены ЕС хотя и сохраняли свой суверенитет, но руководствовались правилами Евросоюза. Европа пыталась получить все и сразу: и экономическую интеграцию, и отдельные государства. Но сейчас эта неосуществимая идея достигла своего края, и Европа разваливается. В одном ее регионе, который включает Германию, Австрию, Нидерланды и Люксембург, уровень безработицы низок. В другом регионе, находящемся на европейской периферии, безработица значительна или чрезвычайно высока.
Германия хочет сохранить Евросоюз для защиты своих торговых интересов, а также в связи с тем, что Берлин вполне обоснованно опасается последствий распада ЕС. Но будучи кредитором последней инстанции, Германия также хочет управлять экономическим курсом стран-членов ЕС. Берлин не желает прощать европейские государства, просто спасая их экономически. Если он их спасает, то он должен контролировать их бюджеты. Но страны-члены ЕС не хотят взамен на спасение отдавать свой суверенитет аппарату ЕС, в котором доминирует Германия.
В погрязшем в долгах периферийном регионе отношение к Кипру в процессе оказания помощи стало особенно жестоким. Конечно, киприоты вели себя безответственно. Но точно такой же ярлык можно навесить всем странам-членам ЕС, включая Германию, которая создала настолько обширную экономическую базу, что не в состоянии потребить то, что производит. Поэтому страна попала в полную зависимость от готовности и желания других государств покупать ее товары. Таким образом, безответственность бывает разная. Как будет Евросоюз обходиться с этой безответственностью, зависит от сил и возможностей соответствующих стран. Маленький и находящийся на окраине Кипр смят и раздавлен, а к странам покрупнее и посильнее отношение более благоприятное, несмотря на их собственную безответственность.
Многие европейцы говорят о том, что Кипр вообще не следовало принимать в Евросоюз. Возможно, это и так, но его приняли – в период европейского высокомерия и самонадеянности, когда возникло чувство, что вступление в ЕС является спасением для любой страны. Сейчас гордость для Европы уже непозволительна, и каждая страна – сама по себе. Кипр создал прецедент, показывающий, что слабых будут подавлять. Он преподал урок другим слабеющим странам, и этот урок со временем до неузнаваемости изменит европейскую идею интеграции и суверенитета. Для слабых цена такой интеграции очень высока, да и вся Европа в определенном смысле сегодня слаба.
В такой обстановке спасением становится суверенитет. Интересно наблюдать за тем, как Венгрия игнорирует Евросоюз в момент, когда Будапешт реконструирует свою политическую систему, делая ее более суверенной и более авторитарной посреди того шторма, который бушует вокруг. Авторитарный национализм – это старая европейская панацея, и сейчас он возрождается, поскольку быть следующим после Кипра не хочет никто.
Я много говорю о Китае, и уже несколько лет твержу о том, что китайская экономика не может продолжать свое развитие прежними темпами. Оставим в стороне все прочие конкретные аргументы, и скажем главное: чрезвычайно быстрый рост в экспортно-ориентированной экономике требует экономического здоровья и благополучия от стран-потребителей этого экспорта. Это прекрасно и замечательно – представлять себе, как растет внутренний спрос, но в такой бедной стране, как Китай, для увеличения спроса необходимы революционные изменения в жизни внутри страны. Китай пробовал сделать это много раз. И такие попытки никогда не срабатывали. В любом случае, Китай не мог этого добиться в отведенные ему исторические сроки. Вместо этого Пекин обеспечивает рост за счет сокращения нормы прибыли на экспорт. Те темпы роста, которые сохраняются, это уже не то, что было раньше, и рост сегодня уже далеко не такой доходный. Развитие такого рода в Японии подорвало ее финансовую жизнестойкость, поскольку в этой стране компаниям ссужали деньги для того, чтобы они продолжали экспортировать товары и давать людям работу. Но эти деньги так и не окупились.