Код Выдрина
Дмитрий Андреев

Источник: альманах «Развитие и экономика», №9, март 2014, стр. 190

Дмитрий Александрович Андреев – первый заместитель главного редактора альманаха «Развитие и экономика»

– Дело двигается, – говорит Гражданин. – К матери этих сукиных скотов-саксов, и с их кваканьем.
Ну, тут Дж. Дж. давай строить просвещенного барина и заправляет де мол возможны разные точки зрения, и люди отворачиваются от фактов и вспомните прием Нельсона, глядеть в трубу слепым глазом, и можно ли обвинять огульно целую нацию, а Блум ему вовсю подпевает про умеренность да похеренность да ихние колонии да ихнюю цивилизацию.
– Сифилизация, уж лучше сказать! – гремит Гражданин. – К матери их! Да разрази их всех в три слоя с покрышкой, этих тупых ублюдков! Ни в музыке, ни в литературе, ни в живописи, нигде у них ни хрена, одни жалкие потуги. Все, что у них из цивилизации, – это у нас украдено. Стадо гугнивых выродков!
– Семья европейских народов, – О’Моллой вякает…
– Они никакие не европейцы, – режет Гражданин. – Я был в Европе с Кевином Игеном Парижским. Нигде в Европе никакого следа ни их, ни ихнего языка, если только в cabinet d’aisance*.
А Джон Уайз говорит:
– Сколь многие цветы ничей не узрит взор.
А Ленехан, который слегка может по этой фене:
– Conspuez les Anglais! Perfide Albion!**


Джеймс Джойс «Улисс»

* Уборная (фр.).

** Презирайте англичан! Коварный Альбион! (фр.).

 

В 2007-м, когда я работал в журнале Виталия Третьякова «Политический класс», главный редактор как-то передал мне для публикации в очередном номере статью Дмитрия Выдрина. Прежде мне доводилось слышать об этом киевском политологе и даже одно время депутате Рады, но никаких его работ я не читал. Очень хорошо помню, как я тогда открыл присланный файл, приблизил пальцы к клавиатуре, чтобы сразу, как обычно – по мере продвижения по тексту, что-то править, и… пришел в себя лишь спустя какое-то время, после того как буквально проглотил весь материал. Статья, посвященная очередным предвыборным раскладам на берегах Днепра, была написана в духе политического детектива с элементами какой-то едва угадываемой потусторонней энигматичности – нечто вроде «Семи дней в мае» Нибела и Бейли или «Выкрикивается лот 49» Пинчона. Но что совсем тогда сразило наповал меня – редактора-буквоеда, – так это то, что мои пальцы так и пролежали возле клавиатуры без движения: я не сделал ни одной правки, чего со мной никогда не бывает. Всегда приходится пускай что-то да подчищать – хотя бы стиль или пунктуацию. А тут – ничего: безупречный русский язык украинского политолога полностью купировал проявления синдрома редакторского зуда. После этого я еще несколько раз публиковал статьи Выдрина – и в «Политическом классе», и уже в «Развитии и экономике». А полтора года назад, наконец, познакомился с ним лично, и он подарил мне две свои книги, вышедшие относительно недавно, – «О политике упорно» 2010-го и «О политике бесспорно» 2011-го. У меня сразу возникло желание написать даже не рецензию на них, а некое развернутое размышление об обеих – в том числе еще и потому, что у нас манера, в которой работает Выдрин и которая представляет собой сплав аналитики и афористики, к сожалению, уже давно вышла из моды. (В таком стиле вообще мало кто писал. Навскидку могу вспомнить разве что того же Третьякова в бытность его главным редактором «Независимой газеты», когда он издавал книги об «идиотизме российской политики», а также о том, что для нашей элиты является «нормой», а что – «патологией». Во всех нынешних «снобах» или «русских пионерах» этот сплав уже гораздо более низкой пробы – удельный вес аналитики стремится к нулю, а афористика вытеснена жеманным эстетством.) Однако текучка долго мешала осуществить этот замысел, и до книг Выдрина руки дошли только тогда, когда с конца прошлого года события на Украине стали автоматически попадать в разряд топовых новостей. И честно признаюсь – во многом именно вследствие этого.

Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что в настоящий момент мое намерение может выглядеть по меньше мере некорректным. Рассуждения об авторском утонченном и высокоинтеллектуальном стёбе по поводу «политикума» кучмистско-ющенковско-раннеянуковичской эпохи сейчас, когда на Украине началась самая настоящая гражданская война (сегодняшнее затишье ровным счетом ничего не значит), когда власть парализована и капитулирует перед боевиками, не скрывающими своей нацистской ориентации, могут показаться даже не абсурдными – а неэтичными. Да, согласен, считать так – правомерно. Однако правомерно и противоположное мнение. У нас по умолчанию принято рассматривать аналитическую продукцию как скоропортящуюся, привязанную исключительно к ситуационной конъюнктуре, а следовательно, априори неспособную быть полезной потом. Но это мнение не только неправильное, но и лукавое. Точнее, оно лукавое – и потому насквозь лживое. В том, чтобы экспертные оценки воспринимались лишь в привязке к текучке, заинтересованы те, которые привыкли выдавать откровенную халтуру за высококлассную аналитику, получать свой навар, ловко оправдываться, почему в их рекомендациях или прогнозах что-то там «не срослось» или «не сложилось», и поскорее урывать новый заказ. Эти так сказать политологи, естественно, всегда с пеной у рта уверяют, что при объяснении текущего момента глупо зарываться в прошлое. И понятно, почему они поступают именно так. Просто из-за боязни оказаться изобличенными в том, как топорно они объясняли это прошлое, когда оно было еще настоящим. А ведь всё должно быть как раз наоборот: к политологическим текстам – если, конечно, они серьезные, а не состряпанные левой ногой ради скорой наживы – необходимо возвращаться и после их написания, чтобы через представленную в них картину недавнего прошлого правильнее понимать настоящее. Книги Выдрина как раз такие. И неважно, что они о прежней Украине – а новая Украина при любом раскладе, даже самом оптимистичном, будет уже совершенно другой. Главное, что они объясняют, почему эта бывшая советская республика пришла к такой катастрофе, и показывают, что ее может ожидать далее.

Обстановка на Украине меняется стремительно, и очень возможно, что какие-то акценты приведенных ниже размышлений о книгах Выдрина утратят злободневность еще до того, как альманах выйдет из типографии. Но во-первых, если выпадение содержащихся в настоящем тексте мнений из обоймы актуальных, адекватных переживаемой повестке комментариев произойдет к тому моменту, когда читатели откроют этот номер альманаха, то в этом нет ничего страшного. Важно, что на момент написания статьи те вопросы, которые в ней разбираются, активно обсуждаются в СМИ и блогосфере. А во-вторых – и это главное, – если те или иные экспертные оценки перестают вызывать интерес, потому что оказались неправильными, это одно. Но если они всего-навсего устарели, хотя и точно интерпретировали ситуацию на момент своего появления, это совсем другое. Надеюсь, что предлагаемое здесь комментирование Выдрина если и покажется читателям архаичным, то именно вследствие явного ускорения политического времени на Украине.

Что же касается неэтичности из трагического сегодня смотреть в довольно комичное вчера, нарисованное Выдриным в обеих книгах, то такое резонерство вряд ли вообще уместно. В конце концов, Шекспир, этот величайший политолог всех времен и народов, вел свою тайнопись, виртуозно используя стилистический потенциал как комедии, так и трагедии. Он свободно переходил от одного жанра к другому и снова возвращался к первому, проговаривая на языке комедии то, что не прозвучало бы так метко на языке трагедии, и наоборот. Скажем, поиграть с каббалистической премудростью ему было легче в «Венецианском купце», а вот разложить геополитический британский пасьянс – в «Макбете». (Я без всяких параллелей с Венецианской комиссией в ситуации очередного переписывания украинской конституции, равно как и не провожу – с намеком на перспективы сохранения территориальной целостности Украины – никаких аналогий с многовековой проблемой Британии, которая имеет шанс разрешиться в этом году самым неожиданным образом, хотя понятен соблазн всё именно так и воспринять.)

О революции

Слова, особенно затасканные – например, «революция» и весь близлежащий к этому понятию набор однокоренных производных, – ужасно тоталитарны. Наросшие на них толкования и аллюзии не только мешают, но подчас даже не позволяют при их употреблении апеллировать к обозначаемым ими первозданным или хотя бы очищенным от напластований минувшего и текущего веков смыслам. Но несмотря на это мы вынуждены использовать такие слова – за неимением других, по привычке, из-за нежелания усложнять собственную лингвистическую жизнь. И в результате оказываемся под их зомбирующим воздействием – начинаем воспринимать как единственно верные не только подновленные версии лексических значений этих слов, но и связанные с подобными модернизированными интерпретациями эмоциональные и оценочные состояния. К чему это я? А к тому, что надо совершить над собой усилие, чтобы назвать происходящее сегодня на Украине – как, впрочем, и случившееся там почти 10 лет назад – революцией. Существуют другие – более адекватные – определения обоих Майданов. Например, «переворот» или «выстраивание контура внешнего управления в режиме управляемого хаоса». Считаю необходимым обозначить свое отношение к такому логототалитаризму, но далее, не делая больше никаких оговорок, буду просто употреблять те же слова, что и Выдрин.

Итак, о революции. С одной стороны, похоже, сам политолог так до конца и не знает, что же это такое – украинская революция. То он заявляет, что настоящие революции делаются не «на майданах, на сценах и на концертных подмостках», а «на улицах, на баррикадах и в темных переулках». То говорит, что революция вовсе «не там, где создаются баррикады», а «там, где ломаются президиумы». С другой стороны, в таких разночтениях можно, напротив, увидеть поиск адекватного описания украинских реалий. Напомню еще раз: говоря о революции, автор имеет в виду, конечно, события 2004-го. Но, видимо, еще задолго до начавшегося в ноябре прошлого года он чувствовал, что новая революция будет разыгрываться по совершенно другому сценарию. Отсюда – и нащупывание тех реперных точек, при соединении которых общей линией внутри обведенного пространства и возникает территория революции. Арсенал «бархатного» сценария 2004-го пополнился. К «майданам», «сценам», «концертным подмосткам» добавились «улицы», «баррикады», «темные переулки». Да и сама революция оказалась совсем не «бархатной». Критерием того, что революция совершилась, понятное дело, является падение «президиумов» – но с этим, как оказывается, сложнее. «Президиум» может покинуть свою резиденцию и исчезнуть в неизвестном направлении. А потом с другого конца страны заявить о себе – как о действующем и никуда не девшемся. А вслед за этим переместиться в соседнюю страну и оказаться встроенным в сложную многоходовку. Выдрин как будто предвидел появление феномена блуждающего «президиума», когда говорил, что эпикриз о революции как свершившемся факте можно дать лишь на обломках «президиума», против которого эта самая революция и затевалась. А нет обломков – нет и революции. Вернее, есть революция как процесс, но не как результат. Понятно, что такие обломки будут однажды найдены. Но когда? Вот и торопится нетерпеливый «политикум», проявляя при этом несвойственное ему никогда ранее единодушие, оформить свидетельство о политической смерти недосягаемого «президиума».

@2023 Развитие и экономика. Все права защищены
Свидетельство о регистрации ЭЛ № ФС 77 – 45891 от 15 июля 2011 года.

HELIX_NO_MODULE_OFFCANVAS