C начала IV века и до начала XX века священство и царство в православном мире находились в симфонических отношениях. Эта симфония никогда не была идеальной, но союз мог оказываться плодотворным. Власть царя и императора обретала определенный священный статус, император обеспечивал единство Церкви, был поборником веры и благочестия. Ни одна из других политических форм власти не брала на себя подобных обязательств. Проект христианской империи позволил распространить христианство по всей вселенной.
В истории восточного христианства священство и царство всегда были связаны, и 1917 год стал революционным не только для России. Он явился некоей точкой перехода от эпохи христианской империи к апостасии, так как оказался годом падения последней великой монархии в истории человечества. Монархическая власть, встав на сторону христианства, фактически заставила жить по христианским нормам все народы Европы. Нельзя сказать, что реализация этого плана была бесспорной, но государство защищало и Церковь, и христианские нормы жизни, что привело к бунту человеческой природы против сверхприродного ига Церкви и монархии. Свержение монархий неслучайно повсеместно сопровождалось гонениями на церковные институты. И после свержения монархии Церковь ни в одной стране не смогла реабилитироваться и занять прежнее положение. В лице монархии Церковь Христова потеряла своего самого верного исторического союзника.
Избрание первого русского патриарха в 1589 году явилось симптомом роста самосознания русских царей – статус царя требовал наличия патриарха. Симфония хотя и декларировалась на Руси, но никогда не имела полноценного воплощения. Царь играл в этом оркестре первую скрипку.
Современные либеральные политические режимы не могут выступать в этой роли, так как они основаны на противоположных ортодоксии принципах толерантности, нравственной вседозволенности, на стремлении к обогащению. Сотрудничая с ними, церковное сообщество очень сильно рискует подхватить ту же заразу. В Средневековье божественный порядок репрезентировал себя и в Церкви, и в государстве. Но современное общество на это уже неспособно, а значит, оно более не считает себя богоспасаемым – равно как и богоборческим после бурного XX века. Оно просто религиозно индифферентно.
Самым непосредственным образом падение монархии сказалось на Церкви, особенно на отношениях между иерархией и мирянами.
Характерная для христианского Востока симфония между Церковью и государством содействовала разделению церковного сообщества на мирян и клириков. То есть на тех, которые были в ведении власти епископата, и тех, которые подчинялись власти императора. Хотя эти сферы и пересекались, но разграничение было ясным и без труда прослеживается по юридическим средневековым памятникам.
Противопоставление мирян и духовенства характерно для католической экклесиологии, многие православные богословы его оспаривают (в их числе можно указать, например, религиозного философа, священника Павла Флоренского). Но на практике и в византийской, и в русской церковной истории оно – свершившийся факт. Некоторые православные богословы в XX веке указывали, что такое разделение ошибочно и ранняя Церковь его не знала. Для раннехристианского учения характерна убежденность в том, что все христиане без исключения есть царственное священство, святой народ, наделенный различными харизматическими дарами, одним из которых и является собственно священство в узком понимании. В современной же Русской православной церкви миряне не составляют реальную силу.
Такая ситуация сложилась естественным образом. В Византийской и Российской империях люди были в подавляющем большинстве членами Церкви. Неразрывная связь между властью духовной и властью светской привела к тому, что крушение монархии вызвало исход народа из церковной ограды. Фактически от Церкви осталась епископская корпорация, и именно так Церковь сейчас и воспринимается многими нашими соотечественниками. То есть Русская православная церковь – это Московский патриархат со всем его бюрократическим аппаратом.
То, что по разным данным от 60 до 80 процентов населения РФ называют себя православными, уже никого, кроме некоторых чиновников патриархата, не вдохновляет. Ведь православными, строго говоря, являются только те, которых принято называть воцерковленными, то есть те, которые участвуют в мистериальной жизни Церкви и посещают храм хотя бы не реже раза в месяц. Именно этот показатель является значимым. А таковых на сегодняшний день всего лишь несколько процентов, и показатель этот не только не растет, но и убывает. По нему мы, кстати, отстаем от многих европейских стран, так что говорить о какой-либо особой религиозности россиян или религиозном возрождении в России не приходится.
Приведем конкретные данные. Если сравнить сводки ВЦИОМ за 2007 год с аналогичной статистикой за 1999 год, то православными называют себя 75 процентов. И этот показатель растет. Но количество людей, не посещающих храмы, увеличилось с 45 до 59 процентов, а доля тех, которые ходят в церковь раз в год и реже, снизилась с 29 процентов в 1999 году до 16 процентов в 2007 году. В 1999 году причастие ни разу не принимали 53 процента респондентов, в 2007 году эта группа выросла до 83 процентов, раз в год и реже причащаются 10 процентов опрошенных. И лишь 6 процентов причащаются чаще раза в год, те же 6 процентов посещают храм хотя бы раз в месяц. При этом доля крещеных достигает 76 процентов.
