– Вы по­ла­га­е­те, что Рос­сия ны­не не­дос­та­точ­но пра­вос­лав­на, нес­мот­ря на то, что Пра­вос­лав­ная цер­ковь за­ни­ма­ет вид­ное по­ло­же­ние в об­ще­ст­ве, про­яв­ля­ет ини­ци­а­ти­ву в уст­ро­е­нии мирс­кой жиз­ни, отк­ры­ва­ет но­вые хра­мы?

– Ведь Бог-то в ду­ше жи­вет, а не в хра­мах, хо­тя, ко­неч­но, как оце­нить на­ли­чие Бо­га в ду­ше? На мой взгляд, 70 лет не­чес­ти­вой боль­ше­ви­с­тской влас­ти да­ли нам сей­час стра­ну с не­о­фи­тс­ким пра­вос­ла­ви­ем. У нас боль­ши­н­ство при­хо­жан – не­о­фи­ты. С од­ной сто­ро­ны, за­ме­ча­тель­но, что та­кое ко­ли­че­ст­во но­вых лю­дей приш­ло в Цер­ковь. Не бу­дем пре­у­ве­ли­чи­вать, тех, ко­то­рые ре­гу­ляр­но хо­дят в храм (на За­па­де их на­зы­ва­ют прак­ти­ку­ю­щи­ми хрис­ти­а­на­ми), все рав­но мень­ши­н­ство. У нас та­ких 4 или 5 про­цен­тов. Еще есть лю­ди, ко­то­рые хо­дят в храм раз в ме­сяц. Впро­чем, мы не зна­ем, как ве­ра свя­за­на с ре­гу­ляр­ным по­се­ще­ни­ем хра­ма. Это все в ос­нов­ном не­о­фи­тс­кая паст­ва, лю­ди, ко­то­рые заб­лу­ди­лись на ста­рых пу­тях и наш­ли для се­бя но­вые. Это за­ме­ча­тель­но, но это ста­вит пе­ред Цер­ковью очень труд­ные проб­ле­мы, по­то­му что не­о­фит – час­то фа­на­тик. У не­го нет ор­га­ни­чес­ко­го чувства цер­ков­ной жиз­ни. То­же нест­раш­но: прой­дет од­но по­ко­ле­ние, сле­ду­ю­щее бу­дет дру­гим, а по­ка очень труд­ный пе­ри­од, ко­то­рый тре­бу­ет тя­же­лой ра­бо­ты от ду­хов­ных нас­тав­ни­ков. Я не мо­гу ска­зать, что у нас она идет хо­ро­шо, по­то­му что мно­го фа­на­тиз­ма, мно­го су­е­ве­рия. Вспом­ни­те, нап­ри­мер, как лю­ди ду­ма­ли, что в ин­ди­ви­ду­аль­ном ко­де на­ло­гоп­ла­тель­щи­ка та­ит­ся чис­ло зве­ря. Нор­маль­ный пра­вос­лав­ный, по край­ней ме­ре, со вре­ме­ни по­се­ще­ния при­хо­дс­кой шко­лы зна­ет, что чис­ло зве­ря ниг­де си­деть не мо­жет, что не нуж­но «га­дать о вре­ме­нах и сро­ках» и во­об­ще к это­му при­ка­сать­ся. Пов­то­ряю, что со всем этим не­о­фи­т­ством нуж­но обс­то­я­тель­но ра­бо­тать, и кое-кто этим за­ни­ма­ет­ся, есть за­ме­ча­тель­ные свя­щен­ни­ки, но нам предс­то­ит труд­ный путь, ибо стра­на на­ша на­хо­дит­ся на пе­ре­путье.

В «Истории упадка и разрушения Римской империи» Гиббон выражает весь свой ужас перед клерикализмом и авторитаризмом, приписываемыми неведомой ему стране под названием Византия. Чаадаев именно это все и повторяет, видя в России развитие тех же самых начал.

– Так как Вы за­го­во­ри­ли о пра­вос­ла­вии и Церк­ви, поз­воль­те за­дать важ­ный воп­рос о ро­ли Церк­ви, яв­ляв­шей­ся в Ви­зан­тии неп­ре­мен­ным и не­об­хо­ди­мым парт­не­ром им­пе­ра­то­рс­кой влас­ти. В Рос­сии это парт­не­р­ство, го­раз­до бо­лее тес­ное, прев­ра­ти­лось в под­чи­не­ние, да так и за­це­мен­ти­ро­ва­лось вплоть до ны­неш­них дней (ра­зу­ме­ет­ся, с раз­ны­ми, очень дра­ма­ти­чес­ки­ми, мо­мен­та­ми боль­ше­ви­с­тско­го пе­ри­о­да). Долж­на ли быть у Рус­ской церк­ви по­ли­ти­чес­кая и со­ци­аль­ная мис­сии? Как РПЦ сле­ду­ет выст­ра­и­вать свои от­но­ше­ния с го­су­да­р­ством и к че­му его при­нуж­дать?

– Цер­ковь долж­на вес­ти ак­тив­ную со­ци­аль­ную по­ли­ти­ку. Это мне ка­жет­ся оче­вид­ным. Она долж­на прос­ве­щать на­се­ле­ние. Она долж­на за­бо­тить­ся о бед­ных, и это, сла­ва Бо­гу, де­ла­ет­ся во мно­гих при­хо­дах. Сест­ри­че­ст­ва и брат­ства уха­жи­ва­ют за боль­ны­ми. Но, к со­жа­ле­нию, все­го это­го ма­ло по раз­ме­рам на­шей стра­ны. Мне ка­жет­ся со­вер­шен­но оче­вид­ным, что Цер­ковь долж­на быть апо­ли­тич­ной, а по­то­му мне не очень нра­вит­ся то, что сей­час про­ис­хо­дит не­ко­то­рая ее по­ли­ти­за­ция. Цер­ковь для ве­ру­ю­щих, для тех, ко­то­рые лю­бят Хрис­та, а они мо­гут быть пат­ри­о­та­ми, а мо­гут и не быть, но все они при­над­ле­жат к од­ной Церк­ви. Свя­щен­нос­лу­жи­тель дол­жен воз­дер­жи­вать­ся от по­ли­ти­чес­ких суж­де­ний. И во­об­ще го­во­ря, на­ше свя­ще­н­ство на­хо­дит­ся вне по­ли­ти­ки, и это, не­сом­нен­но, пра­виль­но. Од­на­ко, на мой взгляд, это пра­ви­ло долж­но ид­ти глуб­же и даль­ше: Цер­ковь не долж­на вме­ши­вать­ся в по­ли­ти­ку, ей нуж­но преж­де все­го серь­ез­но сос­ре­до­то­чить­ся на со­ци­аль­ной жиз­ни. Цер­ковь не­о­фи­тс­кая, свя­ще­н­ство раз­ное, но все рос­ли при со­ве­тс­кой влас­ти, и у них бы­ла труд­ная жизнь, ко­то­рая по­рож­да­ла неп­ри­я­тие со­ве­тс­кой влас­ти, ре­во­лю­ции, ле­вых идей и взгля­дов. У нас есть яв­ле­ние, об опас­нос­ти ко­то­ро­го го­во­ри­ли по­кой­ные пат­ри­арх Алек­сий и мит­ро­по­лит Ан­то­ний Блюм. Это так на­зы­ва­е­мое мла­дос­тар­че­ст­во – кста­ти, со­вер­шен­но не­ви­зан­тийс­кое яв­ле­ние. В Ви­зан­тии бы­ли ха­риз­ма­ти­чес­кие под­виж­ни­ки-от­шель­ни­ки, но что­бы при­хо­дс­кой свя­щен­ник ру­ко­во­дил ду­хов­ной жизнью сво­ей паст­вы так, как это де­ла­ют они, это бы­ло не­воз­мож­но. А сей­час в Рос­сии мно­го стран­но­го не­ко­нт­ро­ли­ру­е­мо­го стар­че­ст­ва, с ко­то­рым Цер­ковь – осо­бен­но при пат­ри­ар­хе Ки­рил­ле – ста­ла бо­роть­ся. Но вре­мя де­ла­ет свое де­ло. С кон­ца со­ве­тс­кой влас­ти прош­ло уже поч­ти чет­верть ве­ка, то есть це­лое по­ко­ле­ние. Это кое-что.

– Что есть для нас этот ми­фи­чес­кий/не­ми­фи­чес­кий Тре­тий Рим, о ко­то­ром так лю­бят рас­суж­дать пуб­ли­цис­ты, и бесп­ре­рыв­ная тра­ди­ция рос­сийс­кой им­пе­рс­кос­ти (в том чис­ле и со­ве­тс­ко­го пе­ри­о­да), вос­хо­дя­щая к Ви­зан­тии?

– Ви­зан­тия ни в ка­кой Тре­тий Рим не ве­ри­ла, и тем, ко­то­рые пе­ре­жи­ли па­де­ние Конс­тан­ти­но­по­ля, при­тя­за­ния Ру­си бы­ли смеш­ны, ибо кон­цеп­ция «Моск­ва – Тре­тий Рим» воз­ник­ла пос­ле и в ре­зуль­та­те ги­бе­ли Ви­зан­тии. Гре­ки ни­как не при­ни­ма­ли ни­че­го по­хо­же­го, да­же Мак­си­му Гре­ку, ко­то­рый при­е­хал в Моск­ву в на­ча­ле XVI ве­ка и был сов­ре­мен­ни­ком соз­да­те­ля этой кон­цеп­ции – стар­ца Фи­ло­фея, хо­тя друг дру­га они, ви­ди­мо, не зна­ли, все по­доб­но­го ро­да идеи ка­за­лись аб­сур­дом. Ко­неч­но, эта им­пе­рс­кая идея сде­ла­ла Рос­сию про­дол­жа­тель­ни­цей де­ла Ви­зан­тии: царство пе­ре­хо­дит из пав­ше­го Конс­тан­ти­но­по­ля в Моск­ву. По­на­ча­лу, быть мо­жет, она бы­ла уж и не та­кой им­пе­рс­кой. Она транс­фор­ми­ро­ва­лась. Она эс­ха­то­ло­ги­чес­кая, так как пред­по­ла­га­ет, что Моск­ва – это пос­лед­ний Рим, а чет­вер­то­го уже не бу­дет. Это нак­ла­ды­ва­ет на Моск­ву осо­бую от­ве­т­ствен­ность. Мос­ко­вс­кий царь – един­ствен­ный во всей все­лен­ной пра­вос­лав­ный царь, ко­то­рый дол­жен до­нес­ти пра­вос­лав­ную ве­ру во всей ее це­ло­ст­нос­ти до пос­лед­них дней, а они уже близ­ко. Ста­рец Фи­ло­фей пи­шет об этом в сво­ем пос­ла­нии ве­ли­ко­му кня­зю Ва­си­лию Ива­но­ви­чу в свя­зи с тре­мя рус­ски­ми бе­да­ми, ко­то­ры­ми Ва­си­лий Ива­но­вич дол­жен не­мед­лен­но за­нять­ся. Это, во-пер­вых, очень част­ное де­ло – пус­ту­ю­щая нов­го­ро­дс­кая ка­фед­ра. Во-вто­рых, это то, что рус­ские неб­реж­но нак­ла­ды­ва­ют на се­бя крест­ное зна­ме­ние. И, в-треть­их, расп­ро­ст­ра­не­ние у рус­ских, осо­бен­но сре­ди мо­на­хов, со­до­мии. Вот с этим ве­ли­кий князь дол­жен сей же час спра­вить­ся, а не то мож­но не до­нес­ти пра­вос­ла­вие до пос­лед­них дней.