Разного рода авантюристы и беглые олигархи укрывались за границей и оттуда
поддерживали интриги с целью свержения неугодного им императора,
обеспечения власти своего ставленника и новых переделов собственности.

Кста­ти, во вре­мя этой пос­лед­ней ту­рец­кой оса­ды оли­гар­хи не толь­ко не да­ли ни мо­не­ты на обо­ро­ну го­ро­да, но и рас­хи­ти­ли те скуд­ные сред­ства, ко­то­рые еще ос­та­ва­лись в каз­не. Зах­ва­тив Конс­тан­ти­но­поль, мо­ло­дой сул­тан Мех­мед, пот­ря­сен­ный бо­га­т­ства­ми не­ко­то­рых го­ро­жан и в то же вре­мя пол­ным от­су­т­стви­ем средств у за­щит­ни­ков го­ро­да, приз­вал к се­бе са­мых бо­га­тых граж­дан и за­дал им прос­той воп­рос: по­че­му они не да­ли день­ги на за­щи­ту го­ро­да от неп­ри­я­те­ля? «Мы бе­рег­ли эти сред­ства для тво­е­го сул­та­нс­ко­го ве­ли­че­ст­ва», – льс­ти­во от­ве­ти­ли те. Мех­мед тут же при­ка­зал пре­дать их всех са­мой жес­то­кой каз­ни: им от­ру­би­ли го­ло­вы, а те­ла бро­си­ли со­ба­кам. Те же из оли­гар­хов, ко­то­рые бе­жа­ли на За­пад, на­де­ясь там ук­рыть свои ка­пи­та­лы, бы­ли не­щад­но обоб­ра­ны за­пад­ны­ми друзь­я­ми и за­кон­чи­ли жизнь в ни­ще­те.

Ог­ром­ной проб­ле­мой Ви­зан­тийс­ко­го го­су­да­р­ства в пе­ри­од упад­ка ста­ла час­тая сме­на нап­рав­ле­ний по­ли­ти­ки, то, что на­зы­ва­ет­ся от­су­т­стви­ем ста­биль­нос­ти и пре­ем­ствен­нос­ти го­су­да­р­ствен­ной влас­ти. Со сме­ной им­пе­ра­то­ра не­ред­ко кар­ди­наль­но ме­ня­лось нап­рав­ле­ние жиз­ни им­пе­рии. Это край­не ос­лаб­ля­ло всю стра­ну и жес­то­ко вы­ма­ты­ва­ло на­род.

По­ли­ти­чес­кая ста­биль­ность – од­но из глав­ных ус­ло­вий силь­но­го го­су­да­р­ства. Это был за­вет ве­ли­ких им­пе­ра­то­ров Ви­зан­тии. Но этим за­ве­том пре­неб­рег­ли. Был пе­ри­од, ког­да им­пе­ра­то­ры ме­ня­лись в сред­нем каж­дые че­ты­ре го­да. Мож­но ли бы­ло го­во­рить в та­ких ус­ло­ви­ях о ка­ком-то подъ­е­ме стра­ны, ре­а­ли­за­ции по-нас­то­я­ще­му масш­таб­ных го­су­да­р­ствен­ных про­ек­тов, тре­бо­вав­ших мно­го­лет­ней пос­ле­до­ва­тель­ной ра­бо­ты?

Воп­рос о пре­ем­стве влас­ти ока­зал­ся для им­пе­рии воп­ро­сом жиз­ни и смер­ти: бу­дет сох­ра­не­но пре­ем­ство и ста­биль­ность раз­ви­тия – у стра­ны бу­дет бу­ду­щее. Нет – ее ждет крах. Но на­род за­час­тую это­го не по­ни­мал и вре­мя от вре­ме­ни тре­бо­вал но­вых и но­вых пе­ре­мен. На по­доб­ных наст­ро­е­ни­ях иг­ра­ли раз­но­го ро­да аван­тю­рис­ты и бег­лые оли­гар­хи. Обыч­но они ук­ры­ва­лись за гра­ни­цей и от­ту­да под­дер­жи­ва­ли инт­ри­ги с целью свер­же­ния не­у­год­но­го им им­пе­ра­то­ра, обес­пе­че­ния влас­ти сво­е­го став­лен­ни­ка и но­вых пе­ре­де­лов собствен­нос­ти.

Тя­же­лей­шей и не­из­ле­чи­мой бо­лезнью стра­ны ста­ла проб­ле­ма, ко­то­рая ра­нее ни­ког­да не сто­я­ла в Ви­зан­тии: в им­пе­рии по­я­вил­ся на­ци­о­наль­ный воп­рос.

Дос­та­точ­но бы­ло лю­бо­му языч­ни­ку или ино­вер­но­му при­нять пра­вос­лав­ную ве­ру и подт­вер­дить свою ве­ру де­ла­ми, и он ста­но­вил­ся аб­со­лют­но пол­ноп­рав­ным чле­ном об­ще­ст­ва. На ви­зан­тийс­ком прес­то­ле, нап­ри­мер, им­пе­ра­то­ров-ар­мян бы­ло поч­ти столь­ко же, сколь­ко и гре­ков, бы­ли лю­ди с си­рийс­ки­ми, арабс­ки­ми, сла­вя­нс­ки­ми, гер­ма­нс­ки­ми кор­ня­ми. Выс­ши­ми го­су­да­р­ствен­ны­ми чи­нов­ни­ка­ми ста­но­ви­лись без ог­ра­ни­че­ния предс­та­ви­те­ли всех на­ро­дов им­пе­рии – ос­нов­ной упор де­лал­ся на их де­ло­вые ка­че­ст­ва и при­вер­жен­ность пра­вос­лав­ной ве­ре. Все это обес­пе­чи­ва­ло ни с чем не срав­ни­мое куль­тур­ное бо­га­т­ство ви­зан­тийс­кой ци­ви­ли­за­ции.

Де­мог­ра­фи­чес­кая проб­ле­ма бы­ла од­ной из са­мых ост­рых в Ви­зан­тии. Им­пе­рию пос­те­пен­но за­се­ля­ли чуж­дые на­ро­ды, уве­рен­но вы­тес­няя ко­рен­ное пра­вос­лав­ное на­се­ле­ние. На гла­зах про­ис­хо­ди­ла сме­на эт­ни­чес­ко­го сос­та­ва стра­ны. В чем-то это был не­из­беж­ный про­цесс: рож­да­е­мость в Ви­зан­тии ста­но­ви­лось все бо­лее низ­кой. Но и это бы­ло не са­мое страш­ное. Та­кое вре­ме­на­ми слу­ча­лось и рань­ше. Ка­та­ст­ро­фа бы­ла в том, что на­ро­ды, ко­то­рые те­перь вли­ва­лись в им­пе­рию, боль­ше не ста­но­ви­лись ро­ме­я­ми, а нав­сег­да ос­та­ва­лись чу­жи­ми, аг­рес­сив­ны­ми, враж­деб­ны­ми. Те­перь при­шель­цы от­но­си­лись к Ви­зан­тии не как к сво­ей но­вой ро­ди­не, а лишь как к по­тен­ци­аль­ной до­бы­че, ко­то­рая ра­но или позд­но долж­на пе­рей­ти в их ру­ки.

Про­ис­хо­ди­ло это еще и по­то­му, что им­пе­рия от­ка­за­лась за­ни­мать­ся вос­пи­та­ни­ем на­ро­да в уго­ду по­я­вив­шим­ся в на­ча­ле эпо­хи Воз­рож­де­ния де­ма­го­ги­чес­ким ве­я­ни­ям о го­су­да­р­ствен­ной иде­о­ло­гии как о на­си­лии над лич­ностью. Но свя­то мес­то пус­то не бы­ва­ет. Доб­ро­воль­но от­ка­зав­шись от сво­ей ты­ся­че­лет­ней иде­о­ло­ги­чес­кой функ­ции вос­пи­та­ния на­ро­да, ви­зан­тий­цы до­пус­ти­ли вли­я­ние на ду­ши и умы сво­их граж­дан не столь­ко не­за­ви­си­мой и воль­ной мыс­ли, сколь­ко це­ле­нап­рав­лен­ной аг­рес­сии, на­це­лен­ной на раз­ру­ше­ние ос­нов­ных ус­то­ев го­су­да­р­ства и об­ще­ст­ва.