Илья Репин. Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в честь столетнего юбилея. 1904

К концу империи знать вырождается. Власть начинает восприниматься
как узурпированная и утратившая свою сакральность. Империя всегда
величественна, могущественна, впечатляет своим размахом,
но неизменно терпит крах.

Са­мым зна­чи­тель­ным сти­му­лом, ока­зы­ва­ю­щим со­дей­ствие их раз­ви­тию, яв­ля­ет­ся «сти­мул стра­да­ния», фор­му­ли­ру­ю­щий­ся как предс­тав­ле­ние о том, что неб­ла­гоп­ри­ят­ные обс­то­я­тель­ства («вы­зо­вы» Тойн­би) спо­со­б­ству­ют рос­ту. И на­о­бо­рот: удоб­ные ге­ог­ра­фи­чес­кие и кли­ма­ти­чес­кие обс­то­я­тель­ства ока­зы­ва­ют­ся не толь­ко не спо­со­б­ству­ю­щи­ми раз­ви­тию, но в из­ве­ст­ной ме­ре ему пре­пя­т­ству­ю­щи­ми. По­доб­ная конс­та­та­ция не яв­ля­ет­ся при­зы­вом к ис­ку­с­ствен­но­му соз­да­нию труд­ных ус­ло­вий су­ще­ст­во­ва­ния, но го­во­рит о том, что все зна­чи­тель­ное в ис­то­рии вы­ко­вы­ва­лось в хо­де осу­ще­с­твле­ния стра­те­гии «ио­сиф­ля­н­ства» – за счет уст­ро­е­ния че­ло­ве­ком не толь­ко ок­ру­жа­ю­ще­го ми­ра, но в пер­вую оче­редь са­мо­го се­бя. Стра­те­гии же прог­рес­сиз­ма и хи­ли­аз­ма, нап­ро­тив, при­во­дят к рег­рес­су и дег­ра­да­ции. При этом «сти­мул стра­да­ния» со­пу­т­ству­ет не толь­ко про­цес­су рос­та, но и раз­ло­же­нию. В од­ном слу­чае он ини­ци­иру­ет раз­ви­тие, тог­да как в дру­гом слу­чае спо­со­б­ству­ет рег­рес­су.

Все ког­да-ли­бо су­ще­ст­во­вав­шие ци­ви­ли­за­ции про­хо­ди­ли обыч­но че­рез три пе­ри­о­да раз­ви­тия. Хо­тя эта схе­ма отк­ры­та в сто­ро­ну уве­ли­че­ния ко­ли­че­ст­ва пе­ри­о­дов раз­ви­тия, ко­то­рые, од­на­ко, но­сят уже под­чи­нен­ный ха­рак­тер, а по­то­му име­ну­ют­ся так­та­ми. Так, тре­тий пе­ри­од – пе­ри­од сме­ше­ния – име­ет три так­та – им­пе­рс­кий, ли­бе­раль­ный и це­за­ри­а­нс­кий.

За спа­дом, ко­то­рый на­чи­на­ет­ся в мо­мент над­ло­ма ци­ви­ли­за­ции (в Рос­сии это оп­рич­ни­на, а за­тем и Смут­ное вре­мя), сле­ду­ет ожив­ле­ние, сов­па­да­ю­щее с ос­но­ва­ни­ем им­пе­рии (пер­вый такт треть­е­го пе­ри­о­да). Ак­цен­ты с внут­рен­них про­цес­сов пе­ре­но­сят­ся на внеш­ние (вклю­чая куль­тур­ное, во­ен­ное и хо­зяй­ствен­ное за­во­е­ва­ния). К кон­цу им­пе­рии знать вы­рож­да­ет­ся. Власть на­чи­на­ет восп­ри­ни­мать­ся как узур­пи­ро­ван­ная и ут­ра­тив­шая свою сак­раль­ность. Им­пе­рия всег­да ве­ли­че­ст­вен­на, мо­гу­ще­ст­вен­на, впе­чат­ля­ет сво­им раз­ма­хом, но не­из­мен­но тер­пит крах.

На сме­ну им­пе­рс­кос­ти при­хо­дит ли­бе­раль­ность (вто­рой такт), ко­то­рая предс­тав­ля­ет со­бой по­пыт­ку возв­ра­та от внеш­не­го рас­ши­ре­ния к внут­рен­не­му со­вер­ше­н­ство­ва­нию. Од­на­ко тра­ге­дия этой по­пыт­ки за­ло­же­на в из­на­чаль­ном ее ос­но­ва­нии – вы­де­ле­нии из об­ще­го кон­те­кс­та по­ня­тия «сво­бо­да». По­ня­тия, восп­ри­ня­то­го как ос­во­бож­де­ние от тра­ди­ции, дис­цип­ли­ны и ие­рар­хии. Там, где рань­ше бы­ла ве­ли­че­ст­вен­ность, на­рож­да­ет­ся иде­ал ус­ред­нен­нос­ти, ко­то­рый, бу­ду­чи до­ве­ден­ным до пре­дель­ной точ­ки, вы­зы­ва­ет к жиз­ни це­за­ризм (тре­тий такт), нас­ле­ду­ю­щий жест­кое внеш­нее оформ­ле­ние им­пе­рии и нет­ра­ди­ци­он­ную сущ­ность ли­бе­ра­лиз­ма. Это об­рат­ная перс­пек­ти­ва тра­ди­ции: ци­ви­ли­за­ция за­кан­чи­ва­ет­ся ис­ка­же­ни­ем все­го то­го, что ха­рак­те­ри­зо­ва­ло ее за­рож­де­ние и расц­вет, – па­ро­ди­ей на ду­хов­ность, па­ро­ди­ей на куль­ту­ру, па­ро­ди­ей на го­су­да­р­ствен­ность.

Вос­поль­зо­вав­шись за­ко­на­ми раз­ви­тия, вы­яв­лен­ны­ми ос­но­ва­те­ля­ми ци­ви­ли­за­ци­он­но­го под­хо­да, сле­ду­ет об­ра­тить­ся к пе­ри­о­ди­за­ции рус­ской ис­то­рии. Рус­ский расц­вет на­чи­на­ет­ся во вто­рой по­ло­ви­не XV ве­ка, в пе­ри­од зак­реп­ле­ния цер­ков­ной и го­су­да­р­ствен­ной са­мос­то­я­тель­нос­ти Ру­си, пос­ле Фер­ра­ро-Фло­рен­тийс­кой унии и зах­ва­та Конс­тан­ти­но­по­ля, ко­то­рые да­ли пра­во Рос­сии окон­ча­тель­но при­нять на се­бя ви­зан­тийс­кое нас­ле­дие.

Окон­ча­ние пе­ри­о­да расц­ве­та при­хо­дит­ся на вре­мя цер­ков­но­го рас­ко­ла, про­ти­вос­то­я­ния ос­нов­ных те­че­ний об­ще­ст­вен­ной мыс­ли се­ре­ди­ны XVII ве­ка – гре­ко­фи­лов, ста­ро­ве­ров и ла­ти­нян. И хо­тя ос­тат­ки цве­ту­щей слож­нос­ти еще наб­лю­да­ют­ся при пер­вых Ро­ма­но­вых, тем не ме­нее это уже ру­ди­мен­ты тра­ди­ци­он­ной Ру­си.

Для ха­рак­те­рис­ти­ки рус­ской цве­ту­щей слож­нос­ти прин­ци­пи­аль­но важ­на идея Треть­е­го Ри­ма, ко­то­рая ес­те­ст­вен­на и ор­га­нич­на в си­лу од­нов­ре­мен­нос­ти ис­то­ри­чес­ко­го бы­тия Ви­зан­тии и Рос­сии. Эта ес­те­ст­вен­ность мо­жет быть про­де­мо­н­стри­ро­ва­на на при­ме­ре то­го, как про­ис­хо­ди­ла рус­ская реф­лек­сия: сна­ча­ла гре­ки ста­ли име­но­вать Моск­ву «царству­ю­щим гра­дом», а рус­ско­го ве­ли­ко­го кня­зя «ца­рем», а за­тем уже и Рос­сия приз­на­ла свой вы­со­кий ста­тус.

При этом важ­но по­ни­мать, что са­мо­быт­ность рус­ской ци­ви­ли­за­ции оп­ре­де­ля­ет­ся не тем, что она нас­ле­до­ва­ла Ви­зан­тии. Нап­ро­тив, воз­мож­ность го­во­рить о ви­зан­тийс­ком нас­ле­дии воз­ник­ла лишь тог­да, ког­да Рос­сия ста­ла са­мо­быт­ной ду­хов­ной, куль­тур­ной и го­су­да­р­ствен­ной еди­ни­цей ис­то­рии – та­ким ис­то­ри­чес­ким ти­пом, ко­то­рый од­нов­ре­мен­но про­чу­в­ство­вал свою все­ле­нс­кость и свою ина­ко­вость (пол­ностью в ду­хе ис­то­ри­о­со­фии Ле­онть­е­ва и Да­ни­ле­вс­ко­го: лишь та ци­ви­ли­за­ция об­ре­та­ет ми­ро­вое зна­че­ние, ко­то­рая име­ет зна­че­ние собствен­но-на­ци­о­наль­ное).

Конк­рет­но-ис­то­ри­чес­кое на­пол­не­ние рус­ско­го расц­ве­та бо­га­то со­дер­жа­ни­ем. Стог­лав, став­ший куль­ми­на­ци­ей сим­фо­нии Церк­ви и царства, со­бор­ное прос­лав­ле­ние рус­ских свя­тых за­фик­си­ро­ва­ли ду­хов­ную сос­тав­ля­ю­щую, а До­мо­ст­рой – се­мей­но-куль­тур­ную. На­и­боль­шее чис­ло ак­тов бы­ло пос­вя­ще­но уст­ро­е­нию го­су­да­р­ства – это Сте­пен­ная и Царствен­ная кни­ги, Ли­це­вой свод, Свод­ная Корм­чая и Су­деб­ник 1497 го­да. Идеи сим­фо­нии и ие­рар­хии бы­ли вы­ра­же­ны так­же во мно­гих дру­гих про­из­ве­де­ни­ях куль­ту­ры то­го вре­ме­ни.