Нель­зя не приз­нать, что, раз­ви­вая проб­ле­му субс­тан­ции куль­ту­ры, сто­рон­ни­ки ре­ли­ги­оз­ной все­мир­нос­ти сня­ли ог­ра­ни­чен­ность ос­нов­ных по­ло­же­ний сла­вя­но­филь­ства (об­ще­ст­вен­но­го иде­а­ла, на­ци­о­наль­ной идеи, на­род­нос­ти, сво­бо­ды), пы­та­ясь свя­зать их уже с ре­аль­ны­ми про­цес­са­ми жиз­ни и дви­га­ясь в сто­ро­ну кре­щен­до – от абстра­кт­но­го к все­об­ще­му (все­мир­нос­ти, ве­че­ло­веч­нос­ти). До конк­рет­но-все­об­ще­го, в от­ли­чие от марк­сиз­ма, они так и не дош­ли. И все же это сня­тие бы­ло по­ло­вин­ча­тым: са­ма ос­но­ва их кон­цеп­ции все­мир­но­го един­ства – ре­ли­гия, объ­е­ди­ня­ю­щая их в од­но це­лое, – по су­ще­ст­ву, так и ос­та­лась не­из­мен­ной, то есть осо­бой фор­мой иде­аль­но­го со все­ми при­су­щи­ми ей им­ма­не­нт­ны­ми чер­та­ми. Не­из­мен­ность этой ос­но­вы ско­вы­ва­ла даль­ней­шее раз­ви­тие и их ми­ро­во­з­зре­ния, и са­мой куль­ту­ры. Бо­лее то­го, не­из­мен­ность ре­ли­ги­оз­ной субс­тан­ции куль­ту­ры при­во­ди­ла к то­му, что меж­ду куль­ту­рой и ре­ли­ги­ей воз­ни­кал ес­ли не ан­та­го­низм, то обост­рен­ное про­ти­во­бо­р­ство. Мейер пи­сал: «Уже са­ма ос­но­ва ре­ли­гии – мис­ти­цизм, неп­ри­ем­ле­мый гу­ма­нис­ти­чес­ким соз­на­ни­ем, – де­ла­ет ре­ли­гию си­лой, враж­деб­ной куль­ту­ре».

Раз­ре­ше­ние про­ти­во­ре­чия меж­ду куль­ту­рой и ее субс­тан­ци­ей ви­де­лось ими не в ди­а­лек­ти­чес­ком сня­тии са­мой этой ос­но­вы (ре­ли­гии), а лишь в ее мо­дер­ни­за­ции – в соз­да­нии но­вой ре­ли­гии и Церк­ви. Мейер, нап­ри­мер, пря­мо го­во­рил о не­воз­мож­нос­ти от­ка­за от ре­ли­гии в куль­ту­ре: «Нуж­но пом­нить, что син­те­зу под­ле­жат лишь те­зис и ан­ти­те­зис. Ре­ли­гия же и куль­ту­ра – не те­зис и ан­ти­те­зис, а лишь два раз­ных пре­о­до­ле­ния од­но­го и то­го же те­зи­са».

Культура современной России должна развиваться на основе свободного, творческого преобразования действительности силами ассоциированного человека, то есть творческого социализма, критически наследующего советские и мировые практики.

Это не­из­беж­но ог­ра­ни­чи­ва­ло раз­ви­тие са­мой по­зи­ции сто­рон­ни­ков ре­ли­ги­оз­ной все­мир­нос­ти, на что ука­зы­вал (и не раз), в част­нос­ти, Ту­ган-Ба­ра­но­вс­кий: «Я <…> не мо­гу се­бя приз­нать адеп­том этой но­вой Церк­ви, так как сом­не­ва­юсь в воз­мож­нос­ти в на­ше вре­мя ре­ли­ги­оз­но­го твор­че­ст­ва <…> нам, лю­дям XX ве­ка, еще не­из­ме­ри­мо труд­нее про­ник­нуть­ся ре­ли­ги­оз­ным во­оду­шев­ле­ни­ем, а без это­го ре­ли­гии не соз­дать. Мы мо­жем тос­ко­вать по ве­ре, но это­го ма­ло. На­до са­мим пря­мо ве­рить. В луч­шем слу­чае мы, лю­ди, не до­шед­шие до эн­ту­зи­аз­ма, мо­жем ух­ва­тить­ся за те ре­ли­гии, на ко­то­рых вы­рос­ла ста­рая Цер­ковь. <…> Но соз­дать но­вую Цер­ковь – это тре­бу­ет та­ких ги­га­н­тских сил, ко­то­ры­ми ма­ло кто рас­по­ла­га­ет».

Эту ли­нию са­мок­ри­ти­ки раз­ви­вал и Ан­тон Кар­та­шев: «По­лу­ча­ет­ся впе­чат­ле­ние, что, действи­тель­но, на­ши ре­ли­ги­оз­ные по­же­ла­ния бес­силь­ны, абстра­кт­ны, схе­ма­тич­ны, мо­жет быть, мерт­вы. Жи­вая жизнь ле­жит в дру­гой об­лас­ти». В ко­неч­ном ито­ге Дмит­рий Фи­ло­со­фов за­я­вил: «Ко­неч­но, нуж­но отк­ро­вен­но ска­зать, что се­год­няш­ний день есть ве­ли­чай­ший про­вал все­ле­нс­кой идеи. Собствен­но конк­рет­ной фор­мой вы­ра­же­ния этой все­ле­нс­кой идеи до вой­ны бы­ло ка­то­ли­че­ст­во и ин­тер­на­ци­о­наль­ный со­ци­а­лизм».

Действи­тель­ное же раз­ви­тие ре­ли­ги­оз­ной субс­тан­ции куль­ту­ры пред­по­ла­га­ло вы­ход за рам­ки это­го иде­аль­но­го лишь в прост­ра­н­ство со­ци­а­лиз­ма. Но идея со­ци­а­лиз­ма сто­рон­ни­ка­ми ре­ли­ги­оз­ной все­мир­нос­ти не бы­ла при­ня­та. Она им ока­за­лась чуж­дой, ибо, по их мне­нию, нес­ла в се­бе иде­ал «кос­мо­по­ли­ти­чес­кий, сверх­на­ци­о­наль­ный, свер­хис­то­ри­чес­кий» (Ту­ган-Ба­ра­но­вс­кий). В действи­тель­нос­ти эта идея ока­за­лась им чуж­да преж­де все­го он­то­ло­ги­чес­ки, ибо со­ци­а­лизм – это не толь­ко сис­те­ма иных идей, но и прин­цип де­я­тель­но­ст­но­го выс­во­бож­де­ния ин­ди­ви­дом су­ще­ст­ву­ю­щей действи­тель­нос­ти от влас­ти конк­рет­но-ис­то­ри­чес­ких форм от­чуж­де­ния (ра­зот­чуж­де­ние). Вот по­че­му пра­во­мер­но наз­вать со­ци­а­лис­ти­чес­кую тен­ден­цию ос­во­бо­ди­тель­ной. Имен­но идея сво­бо­ды, воп­ло­ща­е­мая в об­ще­ст­вен­ной прак­ти­ке уже как ре­аль­ный про­цесс действи­тель­но­го выс­во­бож­де­ния от влас­ти от­чуж­де­ния, как раз и ста­ла субс­тан­ци­ей но­вой – со­ве­тс­кой – куль­ту­ры.

Сто­рон­ни­ки ре­ли­ги­оз­ной все­мир­нос­ти, раз­ви­вая проб­ле­мы субс­тан­ци­о­наль­ной ос­но­вы куль­ту­ры с по­зи­ции пре­о­до­ле­ния сла­вя­но­филь­ства, объ­ек­тив­но очень близ­ко по­дош­ли к со­ци­а­лис­ти­чес­ко­му по­ни­ма­нию ве­щей. Но они не су­ме­ли (не по­лу­чи­лось) ди­а­лек­ти­чес­ки снять про­ти­во­ре­чие меж­ду рост­ка­ми то­го ре­аль­но­го об­нов­ле­ния субс­тан­ци­о­наль­ной ос­но­вы куль­ту­ры, ко­то­рое им уда­лось на­ра­бо­тать, и ее ре­ли­ги­оз­ной фор­мой. В ре­зуль­та­те их взгля­ды об­ре­ли фор­му иде­а­лис­ти­чес­ко­го со­ци­а­лиз­ма, или – ска­жем по-дру­го­му – ре­ли­ги­оз­но­го со­ци­а­лиз­ма. Как ни па­ра­док­саль­но, но воп­ло­ще­ни­ем этой ре­ли­ги­оз­ной мо­ди­фи­ка­ции со­ци­а­лиз­ма стал ста­ли­низм. Вот так ре­ли­ги­оз­ная фи­ло­со­фия не сво­им пе­чат­ным сло­вом, а собствен­ной ре­аль­ной по­зи­ци­ей свя­за­лась в од­ну нить со ста­ли­низ­мом.

Конф­ликт твор­чес­ко­го со­ци­а­лиз­ма (ос­во­бо­ди­тель­ной тен­ден­ции) и ста­ли­низ­ма ре­аль­но обер­нул­ся в со­ве­тс­кой куль­ту­ре дву­мя ти­па­ми про­ти­во­бо­р­ства. Во-пер­вых, меж­ду че­ло­ве­ком, ут­ве­рж­да­ю­щим свое субъ­ект­ное бы­тие (не толь­ко в сфе­ре на­у­ки и куль­ту­ры, но и в об­ще­ст­вен­ной прак­ти­ке), и ме­ща­ни­ном. Во-вто­рых, меж­ду той жи­вой куль­ту­рой, ко­то­рая нес­ла в се­бе все­мир­ное оба­я­ние, и ее ка­зен­но-бю­рок­ра­ти­чес­кой мо­делью, унич­то­жа­ю­щей жи­вую мысль, ху­до­же­ст­вен­ный об­раз и са­мое глав­ное – твор­ца.

О со­от­не­се­нии со­ци­а­лиз­ма и куль­ту­ры Лу­на­ча­рс­кий в 1906 го­ду пи­сал сле­ду­ю­щее: «Но чи­та­тель уже за­ме­ча­ет, ка­кая тут ог­ром­ная раз­ни­ца: ре­во­лю­ция не при­ни­ма­ет­ся за неч­то са­мо­дов­ле­ю­щее, аб­со­лют­но чуж­дое ис­ку­с­ство; ре­во­лю­ция ни­ког­да не бы­ла, не есть и не бу­дет целью, ре­во­лю­ция есть сред­ство, сред­ство к соз­да­нию гар­мо­ни­чес­кой куль­ту­ры, к бес­ко­неч­но­му рос­ту сил и кра­со­ты че­ло­ве­ка. Че­ло­век – вот цель всех нуж­ных и важ­ных ве­щей: его со­вер­ше­н­ство – вот что си­я­ет нам, ког­да мы ду­ма­ем, а не прем по-зве­ри­но­му и не “па­ра­док­сим”».