Ес­ли же го­во­рить о та­ком по­ня­тии, как «че­ло­век», то се­год­ня оно так­же све­де­но к абстрак­ции. А что зна­чит че­ло­век как абстрак­ция? Вот, нап­ри­мер, в до­ре­во­лю­ци­он­ных пи­тей­ных за­ве­де­ни­ях к офи­ци­ан­там не­ред­ко об­ра­ща­лись так: «Эй, че­ло­век!» С фор­маль­ной точ­ки зре­ния, нап­ри­мер, адеп­тов прав че­ло­ве­ка, мо­жет по­ка­зать­ся, что в этом ни­че­го за­зор­но­го нет. Но да­же та­кая фор­ма об­ра­ще­ния, как «эй, Кузь­ма!» или «эй, Пет­ро­вич!», при всей ее гру­бос­ти и фа­миль­яр­нос­ти зву­чит не так ос­кор­би­тель­но. Абстра­кт­ное об­ра­ще­ние «эй, че­ло­век!» го­раз­до ху­же. В пер­вом слу­чае при­су­т­ству­ет, хо­тя и в уни­чи­жи­тель­ной фор­ме, но все же от­но­ше­ние к че­ло­ве­ку как к не­ко­то­рой конк­рет­ной дан­нос­ти, во вто­ром по­доб­ная дан­ность прос­то иг­но­ри­ру­ет­ся.

Так что на проб­ле­му «лиш­не­го че­ло­ве­ка», пос­тав­лен­ную XIX ве­ком и пре­ис­пол­нен­ную иде­а­ла­ми еще мо­ло­до­го рос­сийс­ко­го ли­бе­ра­лиз­ма, уже сов­ре­мен­ный рос­сийс­кий ли­бе­ра­лизм дал свой бе­за­пел­ля­ци­он­ный от­вет: «Че­ло­век – лиш­ний!» И тем са­мым пос­та­вил точ­ку в ис­то­рии рос­сийс­ко­го ли­бе­ра­лиз­ма. Даль­ше – не­ку­да. Точ­ка, в от­ли­чие от «Чер­но­го квад­ра­та», не име­ет да­же цве­та. Точ­ка – это уже знак, го­во­ря язы­ком Ге­ге­ля, нич­то.

А ес­ли че­ло­век как та­ко­вой яв­ля­ет­ся лиш­ним в этом ми­ре, то о ка­кой ак­ту­аль­нос­ти его конк­рет­ной лич­нос­ти мо­жет ид­ти речь? Да и где она, лич­ность, се­год­ня вост­ре­бо­ва­на?

Подать идею частного обогащения любой ценой как идею общественного прогресса и блага с достойной степенью убедительности, особенно в стране, в которой общественные идеалы и культура всегда были преисполнены презрения к принципу обогащения, очень непросто.

В эко­но­ми­чес­кой сфе­ре? Но там че­ло­век – функ­ция ка­пи­та­ла и агент ры­ноч­ных от­но­ше­ний.

В по­ли­ти­ке? Но здесь он не бо­лее чем еди­ни­ца, ес­ли не ска­зать – ноль, элек­то­раль­но­го планк­то­на.

В куль­ту­ре – не ге­рой и не ав­тор, в луч­шем слу­чае – ин­те­рп­ре­та­тор чу­жих и ча­ще – неп­ро­чи­тан­ных – текс­тов, на ху­дой ко­нец – ме­дий­ный тол­мач но­во­ст­ных лент.

Об­ре­чен­ный гос­по­д­ству­ю­щи­ми от­но­ше­ни­я­ми на абстра­кт­ность бы­тия, он вез­де су­ще­ст­ву­ет глав­ным об­ра­зом ано­ним­но, но не как знак (вы­бор сво­е­го ни­ка – это еще в его влас­ти, не в его влас­ти от­каз от не­го), а как лич­ность.

А как лич­ность он су­ще­ст­ву­ет в от­чуж­ден­ной от сво­ей ро­до­вой сущ­нос­ти фор­ме, то есть как час­тич­ный ин­ди­вид. Част­ность как ор­га­ни­ка его са­мо­от­чуж­ден­но­го «я» есть со­во­куп­ный ре­зуль­тат всей сис­те­мы «об­ще­ст­вен­ных» от­но­ше­ний, яв­ля­ю­щих со­бою се­год­ня пре­и­му­ще­ст­вен­но мир прев­рат­ных форм. На­зо­вем те из них, ко­то­рые в на­и­боль­шей сте­пе­ни по­рож­да­ют эф­фект от­чуж­де­ния и са­мо­от­чуж­де­ния ин­ди­ви­да.

Во-пер­вых, ре­вер­сив­ный (по­пят­ный) ха­рак­тер «раз­ви­тия» сов­ре­мен­ной действи­тель­нос­ти, выз­ван­ный не ди­а­лек­ти­чес­ким сня­ти­ем (от­ри­ца­ни­ем от­ри­ца­ния) ре­аль­ных про­ти­во­ре­чий, но имен­но рас­па­дом (го­лым от­ри­ца­ни­ем) об­ще­ст­вен­ных форм и свя­зей.

Во-вто­рых, си­му­ля­тив­ная при­ро­да сов­ре­мен­но­го ка­пи­та­ла, обус­лов­лен­ная и его пол­ным от­чуж­де­ни­ем от тру­да. Это по­рож­да­ет не толь­ко мир си­му­ляк­ров. Окон­ча­тель­ный раз­рыв свя­зи меж­ду ка­пи­та­лом и тру­дом ре­аль­но ли­ша­ет действи­тель­ность нер­ва об­ще­ст­вен­ной дра­ма­тур­гии. Не по­э­то­му ли се­год­ня и в ис­ку­с­стве от­су­т­ству­ет ху­до­же­ст­вен­ная дра­ма­тур­гия?

В-треть­их, ры­ноч­ный то­та­ли­та­ризм, ут­ве­рж­да­ю­щий все­об­щий ха­рак­тер от­но­ше­ний куп­ли-про­да­жи во всех сфе­рах че­ло­ве­чес­кой жиз­не­де­я­тель­нос­ти, что для куль­ту­ры ста­но­вит­ся прос­то жиз­не­о­пас­ным.

В-чет­вер­тых, ле­ги­ти­ма­ция от­чуж­ден­но­го от­но­ше­ния к ре­аль­нос­ти как об­ще­ст­вен­ной нор­мы. В ко­неч­ном ито­ге это при­во­дит к от­ка­зу от всех форм ра­ци­о­наль­но­го и к му­та­ции ир­ра­ци­о­наль­ных форм от­но­ше­ния к действи­тель­нос­ти, что вле­чет за со­бой от­каз не толь­ко от на­уч­ных по­ня­тий, но и ху­до­же­ст­вен­ных об­ра­зов как опор­ной ос­но­вы ис­ку­с­ства.

В-пя­тых, ха­рак­тер «раз­ви­тия» ре­аль­нос­ти от конк­рет­но-все­об­ще­го к абстра­кт­но­му. Все конк­рет­ные яв­ле­ния су­ще­го прев­ра­ща­ют­ся в свою ог­ры­зоч­ную абстра­кт­ность (то­вар).

В-шес­тых, от­каз ин­ди­ви­да от всех форм субъ­е­кт­нос­ти. Сов­ре­мен­ный ин­ди­вид су­ще­ст­ву­ет глав­ный об­ра­зом как функ­ция (ка­пи­та­ла, влас­ти, ре­ли­гии, пра­вил, иде­о­ло­гии, пат­ри­ар­халь­но­го ук­ла­да). А са­ма суть твор­ца куль­ту­ры сво­дит­ся пре­и­му­ще­ст­вен­но к про­из­во­д­ству осо­бо­го ти­па то­ва­ров и ус­луг.

В-седь­мых, те­о­ло­гия как на­и­бо­лее вост­ре­бо­ван­ная ос­нов­ны­ми инс­ти­ту­та­ми фор­ма об­ще­ст­вен­но­го соз­на­ния. Без воз­мож­нос­ти ре­аль­но­го уче­та и конт­ро­ля со сто­ро­ны об­ще­ст­ва де­я­тель­нос­ти та­ких инс­ти­ту­тов, как ры­нок, ме­ха­низм «предс­та­ви­тель­ной де­мок­ра­тии», куль­тур­ной и ме­дий­ной по­ли­ти­ки, сис­те­мы об­ра­зо­ва­ния и ме­ди­ци­ны, ин­ди­вид мо­жет выст­ра­и­вать от­но­ше­ния с ни­ми лишь на ос­но­ве од­но­го – до­ве­рия или не­до­ве­рия их сос­то­я­тель­нос­ти.

В-вось­мых, гос­по­д­ству­ю­щие фор­мы гло­ба­ли­за­ции дик­ту­ют при­о­ри­тет об­ще­го над конк­рет­но-все­об­щим. Фе­ти­шизм пра­вил как дик­та­ту­ра об­ще­го все бо­лее власт­но под­ми­на­ет под се­бя все осо­бен­ное, тре­пет­но вы­ра­жа­ю­щее уни­каль­ность че­ло­ве­чес­кой, куль­тур­ной и при­род­ной конк­рет­нос­ти. Но ведь для куль­ту­ры с ее конк­рет­но-все­об­щей при­ро­дой нет боль­шей опас­нос­ти, чем дик­та­ту­ра об­ще­го.