Шарль де Голль
Задача состоит в том, чтобы сформировать серьезную голлистскую политическую
альтернативу, способную влиять на политику страны в том числе и после ее отхода
от нынешней модели, при которой победитель на президентских выборах получает
на шесть лет всю полноту власти, которую он впоследствии оказывается
вынужденным передавать по наследству.
Между тем следовало бы просто задаться вопросом: насколько в принципе подходит для России нынешняя модель исполнительной власти в субъектах федерации? Откуда вообще появилась идея, что большой начальник в регионе – это какой-то оплот свободы и демократии в том случае, если он только избран на свою должность? Увы, идея сделать ставку на губернаторов как независимых от легислатуры начальников восходит к тем же 1990-м годам, когда у нас было принято любить все американское. Вот и решили, что в каждом регионе должен быть свой начальник, а в 1996 году Конституционный суд даже запретил региональным руководителям выбираться законодательными собраниями, что не помешало тому же суду впоследствии разрешить тем же начальникам вообще не избираться. Никто, однако, не придал значения простому обстоятельству, что в Америке произвол губернаторов ограничен независимостью судебной власти и очень широким местным самоуправлением.
Разумеется, получив в 1990-е в подарок от «перестройки» фигуру регионального босса, Россия превратилась в федерацию региональных начальников, которые вскоре стали весьма влиятельной силой в стране, с которой Кремлю приходилось считаться. Тем более что из тех же самых начальников стала состоять верхняя палата Федерального собрания. Так что ничего особо демократического в этом институте не было: в 1990-е на самом деле мало говорили и думали о демократии, а гораздо больше – о переходе к рынку, для осуществления которого нужна жесткая длань какого-нибудь начальника. И если отмена выборности губернаторов еще имела свою логику, то возвращение этих выборов, на мой взгляд, было лишено логики вовсе. Никакого реального федерализма с региональными баронами мы не получим, а просто заимеем еще одну проблему с управляемостью, которую потом все равно придется решать какими-то чрезвычайными мерами пожарного характера. А вместо того чтобы принимать поспешные решения, стоило бы обратить внимание на другие федерации. Например, на германскую, где нет вообще никаких губернаторов, а есть избираемые ландтагами правительства земель. Или, еще лучше, на Индию, в которой назначаемые президентом губернаторы формируют правительства штатов из состава победивших на местных выборах партий. Вот тогда бы мы и в самом деле получили федерализм, но не сильных людей на местах, а хотя бы местных элит, способных объединиться в мощные общефедеральные партии. Наверное, не все эти партии состояли бы из самых симпатичных людей, но у них не было бы, по крайней мере, поползновений объявить весь регион своей вотчиной, чтобы потом передавать его по наследству своим преемникам вместе с приватизированной собственностью.
Итак, Россия начинает новый круг движения по спирали, фактически сохраняя неизжитый невроз. Причем отсутствует тот субъект, который мог бы попытаться сыграть роль психотерапевта в нашей ситуации, а именно – независимая политическая экспертиза. Политическая наука находится в стране в крайне тяжелом положении. Фактически она оказалась расколотой на ангажированный политический консалтинг, обслуживающий интересы того или иного заказчика, и на академическую политологию, которая далека от реального политического консультирования. Существуют, разумеется, и политологи, которые играют роль пропагандистов на службе тех или иных сил. В отличие от цеха экономической науки, который смог организоваться во влиятельное экспертное лобби, с мнением которого вынуждена считаться власть, политическая наука не смогла создать ничего подобного. Определенную роль в этом направлении пытается играть фонд «Либеральная миссия», работающий на базе Высшей школы экономики, но его политическое влияние в разы слабее влияния этого университета как лаборатории экономической мысли.
