Откровение привнесло некогда в античное общество вкус и умение жить
преимущественно во времени, а не просто в пространстве. История же,
обретая в откровении смысл, обнаруживает в земной практике механику
перемен. С этого момента диахронный маршрут определяется
миростроительством.
Дорожная карта – I
Людям, мучительно переживавшим утрату привычной целостности, модификацию координат реальности, предстояло также пройти сквозь последовательное разрушение прежних идеалов и порядков.
Социоген современности – городская культура. Дорожная карта Нового времени начинает отсчет маршрута от производительных городов-государств, коммунальных сообществ, проложивших путь от средоточия политических функций и экстенсивной торговли к расширенному воспроизводству мануфактур и фабрик, городскому праву и муниципалитетам, соединенным провинциям и республиканскому общежитию. А также «гражданскому политическому сообществу для установления более совершенного порядка» («Мэйфлауэрское соглашение», 1620) и «Декларации прав человека и гражданина».
Средневековье уже беременно Новым временем, вынашивая в своем лоне зачатую секулярностью современность. Тут корни парламентаризма, представительской демократии (депутатов как заместителей народа), налоговой реформы, разделения властей, независимой судебной системы, гражданской самоорганизации, конфессиональной, расовой терпимости и т.п. Варварское состояние Европы, вся сумятица Темных веков перемалываются на жерновах одолевающей упадок, преображающей себя и человечество городской культуры. Той культуры, которая, отвергнув мир феодальных доменов, сословного общества, породила гражданство, политическую нацию, национальное государство.
Третье сословие бюргеров, буржуа, горожан, граждан создает среду для левых идеологий, утверждая революцию, а не войну в качестве доминантного инструмента эпохи. Развитие же мыслительного и технического инструментария обеспечивает промышленную революцию, сопровождаемую «инженерным энтузиазмом», в то время как восстание масс открывает шлюзы форсированной этатизации – главной политической технологии XX века.
Экспансия христианской цивилизации, сопровождаемая евангелизацией и колонизацией, распространяется на окружающие пространства, переходит на другие континенты, охватив со временем практически всю планету.
Universum Christianum Средневековья) влекли многообразные следствия.
Обществу, сложившемуся к началу прошлого века, свойственны активное технологическое конструирование, интенсивное производство, взгляд на государство как на политическую машину («аппарат»), на войны – как на форму индустриальной деятельности. И, парадоксальным образом по отношению к основам этой цивилизации, на личность – как на «машинного человека» (Maschinenmensch) либо, несколько иначе, – как на «винтик». Получила развитие социальная инженерия, сформировался новый класс – номенклатура (или партийная/национальная/федеральная, а затем международная бюрократия), своего рода страта политических инженеров («аппаратчиков») эры индустриальной цивилизации.
Машинизация общества и как следствие механистичность представлений о мире и человеке (габитус индустриализма) вели к уплощению восприятия реальности, ее дальнейшей редукции, опустошению человечности, омертвлению и даже своеобразной социальной некрофилии. Этатизм – это, пожалуй, самый яркий феномен века, имевший драматичные следствия, обнажившие кризис цивилизации, зыбкость проведенной ею лимитации границ зла, зияющую неполноту интеллектуальной рефлексии. Иначе говоря, следствия, осмысление которых заставляло задуматься о более глубоких корнях проклятых вопросов, обоюдоострых аспектах темы промысла и проблемы отчуждения, о стезях теологии после ГУЛАГа и Освенцима.
В сферах же практики размышления об экспансии, гегемонии, претензиях этатизма стимулировали поиски конструктивной деконструкции подобного положения вещей. И одновременно активизировали попытки опознать альтернативную этатистскому корпоративизму комбинацию политической триады «государство–бизнес–общество». Иначе говоря, усилили стремление найти оптимальный баланс этатизма, предпринимательства и коммунитаризма. Эскизы различным образом трактуемой золотой формулы организующего решения отразились, к примеру, в таких доктринах, как ордолиберализм («социальное рыночное господарство») или неолиберализм («контрактный мир»), а также в обновленных прочтениях коммунальной практики (неопрудонизм, субсидиарность, а впоследствии альтерглобализм, движение ассамблей, «оранжевые» инициативы и т.п.).
Новая корпоративность, сделав ставку на неолокковский конкордат общества и бизнеса, подавила претензии этатизма на тотальное доминирование в политической комбинаторике. И тем самым породила иной комплекс противоречий: между протоформами глобальной бюрократии (очередной метаморфозой этатистской идеи), неолиберальной «оцифровкой мира» (дигитальной/информационной каталогизацией/капитализацией реальности) и антропологически ориентированным замыслом креативной вселенной (нелинейным, подвижным, синергийным сообществом). Конфликт, отраженный, в частности, в состязании национального и глобального управления или в противоречиях между склонной к правовому насилию «бета-версии» контрактного мира и ориентацией на расколдовывание творческого дара как доминирующего источника внутреннего/внешнего благосостояния и развития. Либо между статическим и динамическим форматами восприятия практики.
