В. Близнеков. Североазиатский Союз

Североазиатский Союз
В. Близнеков

Источник: альманах «Развитие и экономика», №2, март 2012, стр. 60

В.Л. Близнеков – философ (PhD), юрист-международник, публицист

{div width:385|float:left}{module torjestvo}{/div}Идея постсоветской интеграции «на добровольных началах» бывших советских республик, обретших независимость после распада СССР, до сих пор прельщает немалое число бывших советских граждан, в первую очередь просоветски настроенных представителей старшего поколения. Эти люди привыкли гордится политической мощью бывшей красной империи – СССР, а теперь им остается только грезить восстановлением Советского Союза и рассчитывать с помощью этого решить все политические, экономические и социальные проблемы. На фоне перипетий последних двух десятилетий они, похоже, запамятовали тягчайшие преступления советской эпохи. А таковых было немало. Вспомним хотя бы красный террор, разжигание классовой ненависти, преднамеренное развязывание гражданской войны, массовый голод сельского населения, коллективизацию, уничтожение Русской православной церкви, ГУЛАГ, сталинский террор, насильственные переселения целых народов бывшего СССР в Сибирь и Среднюю Азию. Наконец, из последних преступных решений можно назвать развязывание бессмысленной войны в Афганистане. Политические и экономические издержки советского режима (диктатура КПСС и культ ее вождей, жесткое подавление любого инакомыслия, массовая политическая цензура, экономическая отсталость государства и крайне невысокий жизненный уровень подавляющего большинства населения бывшего СССР) также не принимаются во внимание апологетами возрождения красного колосса. Люди наивно полагают, что сила государства заключается в его «единстве» и все проблемы тут же решатся сами собой, как только это мифическое единство будет восстановлено.

Подобные настроения электората, естественно, пытаются использовать в своих интересах политики, делающие ставку на идею постсоветской интеграции. Среди них, в первую очередь, бывший президент и нынешний премьер-министр России Владимир Путин, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев и президент Белоруссии Александр Лукашенко.

В декабре 2010 года в Москве на саммите международной экономической организации «Евразийское экономическое сообщество» были достигнуты договоренности о создании Евразийского союза на базе Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии. Проект Евразийского союза предполагает создание наднациональных структур нового союза государств в форме различных комиссий для координации и контроля над единым политическим, экономическим, военным и таможенным пространством, что, по сути, является неким аналогом современного Европейского союза.

Российская империя не стеснялась открыто провозглашать свою официальную
идеологию – православно-самодержавную, – что являлось важным фактором
привлечения большого количества сторонников. Нынешняя якобы национальная
идея РФ говорит только о форме и предпочитает стыдливо умалчивать
о своем идеологическом содержании.

У обозначенного политического «базиса», конечно же, быстро нашлась идеологическая «надстройка» в лице философов и политологов Александра Дугина, Сергея Гаврова, Игоря Панарина и др., придумавших для идеи постсоветской интеграции красивое название «евразийство» и выдающих это выражение за национальную идею постсоветской России. После распада СССР, в ельцинский период, среди интеллигенции велись жаркие споры о новой национальной идее России, призванной заменить оказавшуюся несостоятельной идею советского «светлого будущего» в форме построения коммунизма. Тогда никакого внятного решения так и не было найдено. К настоящему же моменту идеи евразийства получили широкое распространение. С учетом же политической поддержки таких взглядов влиятельными политическими силами можно говорить о рождении «новой» российской национальной идеи, наконец-то обретенной после распада бывшего СССР, но по иронии судьбы не содержащей по своей сути ничего нового, кроме интенции восстановить утраченное единство бывших советских республик в рамках СССР. Таким образом, идеологи новой национальной идеи России говорят исключительно о возрождении утраченного, о возрождении формы былой империи, вынося за скобки ее идейное содержание. В этом проявляется либо слабость, либо неискренность тех, которые претендуют быть создателями новой официальной идеологии Российской Федерации. Между тем и Советский Союз, и Российская империя не стеснялись открыто провозглашать свои официальные идеологии – соответственно марксистскую и православно-самодержавную, – что являлось важным фактором привлечения большого количество их сторонников. Нынешняя якобы национальная идея РФ говорит только о форме и предпочитает стыдливо умалчивать о своем идеологическом содержании. Такое положение вещей представляется довольно странным. Поэтому стоит прояснить, что же скрывается за понятием «евразийство»?

Евразийство – идеология имперскости

Евразийство – это философско-политическое движение, возникшее в 20-х годах прошлого века в кругах русской эмиграции на Западе и поставившее своей целью найти приемлемое позитивное истолкование смыслу и значению для России большевистской революции и марксистской идеологии, уничтоживших тысячелетнее Российское государство и империю дома Романовых. Подавляющим большинством русских эмигрантов большевистская революция и гражданская война воспринимались однозначно трагически (в политическом отношении в качестве национальной катастрофы и гибели России, а в духовном смысле как Апокалипсис и захват власти в России слугами Антихриста). Поэтому у группы русских философов-государственников, не принявших апокалипсическое истолкование Октября 1917 года, возникло стремление найти провиденциально-историческое объяснение этого события.

Поставленная цель была достигнута – сложилось представление, что провиденциальная роль России в качестве континентальной империи сводится к фундаментальному противостоянию миру англосаксонского атлантизма. Хотя подобные воззрения обычно выводят из славянофильской традиции, классическое евразийство отвергло этнокультурные парадигмы славянофильства и панславистский политический проект. Фактор «крови» не играл для евразийцев, как и для большевиков-интернационалистов, никакой роли. В то же время евразийцы не разделяли грез большевиков-ленинцев-троцкистов о мировой революции. Но у этого интеллектуального сообщества русских эмигрантов было много общего с большевиками-сталинистами: они мечтали о восстановлении державы в границах до Первой мировой войны с включением в ее состав – что особенно характерно – Монголии. Россия рассматривалась евразийцами в качестве «срединного» места между Европой и Азией, что не вступало в противоречие с интеграционно-экспансионистской идеологией большевиков. Традиционализму евразийцев была свойственна ярко выраженная имманентная направленность, игнорировавшая значимость трансцендентно-религиозных политических проектов, что также, по идее, должно было бы быть терпимо советской властью.

Эмигрантское евразийство стало антизападным имперским проектом, игнорировавшим глубинное трансцендентное противоречие между Российской и советской империями. Весь марксистский пафос большевиков представлялся евразийцам лишь ширмой, пустой болтовней, данью официальной идеологической советской «вывеске». Но такой взгляд отнюдь не вызывал восторга у большевистского руководства, и многие из лидеров евразийцев стали жертвами политических репрессией. Так, один из основателей евразийства Петр Савицкий был в 1945 году схвачен в Праге советской контрразведкой, переправлен в Москву и за «контрреволюционную» деятельность осужден на 8 лет лагерей. После отбытия срока он отказался остаться в СССР и вернулся в Чехословакию. Активный деятель левой пробольшевистской группы евразийцев, муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон добровольно вернулся в СССР, где был расстрелян в 1941 году как «враг народа». Активный евразиец, крупный русский религиозный философ Лев Карсавин именно за участие в «антисоветском» евразийском движении в 1949 году был арестован, приговорен к 10 годам лагерей, где и скончался.

В Советском Союзе крупным представителем евразийства был выдающийся историк Лев Гумилев, отсидевший в ГУЛАГе в общей сложности более 10 лет, который развивал идеи восстановления утраченного союза между славянами и степными кочевниками Центральной Азии и Дальнего Востока.

В конечном итоге классическое евразийство, главным образом, по причине отсутствия единой идеологии, выраженной в рациональных понятиях, а также вследствие внутренних расколов и трагических судеб его приверженцев уже в 40-е годы прошлого века практически прекратило свое существование.

Наследие евразийской философии невозможно использовать в непосредственно политических целях, поскольку оно не содержит никакой конкретной политической программы, в отличие, например, от того же марксизма. Это философское движение оперирует скорее эмоциональными образами, как, например, ощущением суши или континента – ощущением, приписываемым евразийцами монгольскому восприятию окружающей действительности. Такое восприятие, по мнению евразийцев, было заимствовано впоследствии духовными преемниками монгольской традиции – русскими землепроходцами и строителями империи. Но главное, что это ощущение явилось противоположным западноевропейскому и англосаксонскому ощущению моря, подвигшему европейских конкистадоров на покорение всех остальных частей света в результате морских экспедиций. Подобного рода образы можно только при помощи богатой фантазии трансформировать в какую-либо политическую идеологию. Эмоциональность и неконкретность евразийства, а также отсутствие у него связи с трансцендентными ценностями, несомненно, свидетельствует о слабости этого мировоззрения именно как политической идеологии. Очень метко охарактеризовал евразийство Николай Бердяев: «Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов на произошедшую катастрофу (то есть Октябрьскую революцию)».

Классическое русское евразийство 20–30-х годов прошлого века в эмиграции – это ярко выраженная релятивистская и оппортунистическая идеология имперскости. В чем-то близкими русскому евразийству оказались западные традиционалистские философские течения, представленные такими именами, как французский философ Рене Генон, итальянский мыслитель Юлиус Эвола и немецкий политический философ Карл Шмитт. Репутация двух последних западных интеллектуалов в научных кругах, несмотря на широкую популярность их трудов, является более чем сомнительной, в первую очередь, в связи с их открытыми симпатиями европейскому ультраправому лагерю. Уже упомянутый Александр Дугин – лидер российского неоевразийства – не отделяет себя от западноевропейского традиционалистского течения. Современное российское неоевразийство в целом является отнюдь не оппортунистическим и релятивистским, как классическое русское евразийство, а скорее – подобно сегодняшнему западному традиционализму – представляет собой типичное правоконсервативное идеологическое направление.

«Поворот на Восток»

Приблизительно с 2006–2007 годов российскими властями начала проводится политика «поворота на Восток», то есть сближения с восточными соседями России. Причиной этого нового курса послужил очевидный провал прозападной политики Владимира Путина первых лет его президентства, поскольку Запад оказался неготовым принять постсоветскую Россию такой, какая она есть, и разделить путинские идеи возрождения империи по образу и подобию рухнувшего СССР. На то имелись не только политические, но и исторические причины. На Западе, в отличие от России, не принято умалчивать о том, что преимущественная часть территорий советских республик, образовывавших СССР, силой была присоединена к Российской империи и затем их народы также помимо их воли оказались в СССР.

На Западе Путина рассматривают как типичного империалиста, для которого идеал построения империи является его единственным твердым убеждением. В отношении же идеологической надстройки империи Путин, по мнению Запада, скорее является релятивистом и оппортунистом: он с одинаковым энтузиазмом был бы поборником как СССР, так и Российской империи или Золотой Орды. Поэтому проблема неудачи первоначальной прозападной ориентации Путина заключается также в том, что Западу не присущ релятивизм и оппортунизм в идеологии, как раз наоборот – идеологическому фактору придается здесь главенствующее значение в качестве исключительной истинности и универсальности западных духовных ценностей.

Западу не присущ релятивизм и оппортунизм в идеологии, как раз наоборот –
идеологическому фактору придается здесь главенствующее значение
в качестве исключительной истинности и универсальности западных
духовных ценностей.

{div width:385|float:left}{module 4_Ivan_theTerrible}{/div}На современном Западе сложилось устойчивое убеждение, что советский империализм – это однозначно путь восточный. Симптоматично, что подобное мнение подтверждали и евразийцы, подчеркивавшие первенствующее значение монгольского исторического опыта для советского евразийского проекта. Монгольская империя чингизидов во многих отношениях очень напоминала красную империю СССР – отличались они лишь по критерию толерантности: с одной стороны, идеологический релятивизм монголов, с другой – жесткая идеологическая тирания большевиков. Поэтому классическим русским евразийцам всегда была так мила раннемонгольская империя до принятия ислама ханом Узбеком в 1320 году. Они надеялись, что большевистская идеологическая деспотия рано или поздно сменится раннемонгольской идеологической толерантностью.

На протяжении практически
всего более чем тысячелет-
него периода своей истории
Россия на Западе ассоцииро-
валась с восточной деспотией.
Поэтому Запад воспринимает
как нечто само собой разуме-
ющееся, если Россия оста-
нется в сфере влияния ду-
ховно-политических ценнос-
тей Востока.

Запад также желал бы, чтобы российское государственное имперское самосознание приобрело по меньшей мере релятивистский, а в идеале – глобалистский характер. Поэтому когда европейцы отказываются признать имперскую идеологию Путина равноправной западной политической аксиоматике, это – как ни парадоксально – вовсе не означает, что они в принципе против обозначившегося в последние годы российского «поворота на Восток». На протяжении практически всего более чем тысячелетнего периода своей истории Россия на Западе ассоциировалась с восточной деспотией. Поэтому Запад воспринимает как нечто само собой разумеющееся, если Россия останется в сфере влияния духовно-политических ценностей Востока. То есть если традиционный российский политический деспотизм с претензиями на собственную исключительность в эпоху глобализации проникнется в общем-то чуждыми ему духовными ценностями восточных цивилизаций. Идея Евразийского союза как раз и является практическим воплощением подобного синкретизма.

Евразийский союз как глобалистский проект

Основная цель глобализации состоит в том, что будущий мировой политический порядок должен управляться из единого центра. Одним из главных инструментов осуществления этой цели является глобальная политическая интеграция государств в форме образования нескольких регионально-континентальных политических объединений. Первым удачным проектом такой интеграции стал Европейский союз. Поэтому, с одной стороны, Евразийский союз призван стать североазиатской копией Евросоюза. Именно североазиатской, а не просто азиатской. Южноазиатские страны – Индия, Пакистан, Иран или Китай – пока не готовы к нему присоединиться. С другой стороны, Евразийский союз должен выйти за пределы так называемой православной цивилизации (термин Хантингтона) и по возможности даже за пределы бывшей советской зоны влияния в Азии. Есть все основания предполагать, что подобная интеграция нацелена на постепенное стирание политических границ стран-членов Евразийского союза и – что чрезвычайно важно для генераторов подобных проектов – смешение традиций и культур народов, принадлежавших ранее к разным цивилизациям. Европейскому союзу, поскольку он обладает правом первородства среди его будущих глобальных политических собратьев, были предоставлены существенные привилегии, важнейшая из которых – право принятия в свои ряды государств, причастных к общим духовным ценностям европейской культуры, или – менее политкорректно – почти утраченным современной Европой христианским ценностям. Несмотря на сильное давление основного глобального игрока – США – на Европейский союз, европейские политики категорически отказались принять в свой состав мусульманскую Турцию. Речь также не идет о принятии в ЕС мусульманских Албании и Боснии, хотя католическая Хорватия недавно стала 28-м членом Евросоюза, на очереди – православные Сербия, Черногория и Македония, в более отдаленной перспективе – Украина и Молдова, возможно также Грузия и Армения. Таким образом, большинство стран православной цивилизации будет глобализироваться в рамках Евросоюза, а остаток в виде России и Белоруссии будет объединяться с мусульманскими, буддистскими и языческими странами Центральной Азии. Следовательно, хантингтоновская православная цивилизация во главе с ее «стержневой страной» – Россией – по замыслу мировых глобалистов скоро прикажет долго жить, а вместе с ней станут бессмысленными так и неосуществленные грезы о европейском выборе России отечественных либералов и западников. Миссия России в путинском Евразийском союзе сводится к глобализированию центральноазиатских стран. Кроме того Россия сама должна достаточно «азиатизироваться» и двигаться в указанном направлении до тех пор, пока не настанет следующий глобальный этап настоящей евроазиатской глобализации – объединение Евросоюза, Евразийского союза (или, по сути, Североазиатского союза) с парой подобных глобалистских азиатских структур типа Южноазиатского или Восточноазиатского союзов (проигнорируем их официальные лубочные названия) в Единый Союз Евроазиатского континента.

Несмотря на сильное давление США на Европейский союз, европейские политики
категорически отказались принять в свой состав мусульманскую Турцию.
Речь также не идет о принятии в ЕС мусульманских Албании и Боснии.

Уже сейчас идет активная подготовка к реализации проектов будущих Американского и Африканского союзов. Здесь налицо бурная деятельность самого разного рода: от создания региональных американских и африканских конвенций по правам человека до проектов единой континентальной валюты. Только страх империи США раствориться в «цветущей сложности» соседних американских государств и ужасающая нищета большинства африканских стран сдерживают усилия глобалистов по ускорению реализации указанных проектов. Но власти России, Белоруссии, Казахстана и Монголии не боятся глобализации и имеют на это политическую волю и достаточные финансовые средства. Поэтому Евразийский союз призван стать вторым после ЕС глобальным политическим образованием.

В стратегическом плане это не что иное, как марионеточная политика российских властей по отношению к силам мирового глобализма. Ее результатом будет неуклонное ослабление суверенитета российского государства, цивилизационное отделение России от Запада и переключение приоритетного внимания российских политиков на союзнические азиатские государства, с которыми стране придется интегрироваться в единую региональную глобалистскую структуру. Все уровни интеграции в рамках Евразийского союза – политический, военный, экономический, культурный и т.д. – будут означать ослабление соответствующих сфер российской государственности в угоду мировому глобализму и интересам развивающихся азиатских государств. Роль России в Евразийском союзе уподобится роли Германии в современном Евросоюзе. Германия вынуждена и даже обязана практически в одиночку субсидировать экономически отсталые государства ЕС.

Православная цивилизация во главе с Россией по замыслу мировых глобалистов скоро
прикажет долго жить, а заодно с ней – и неосуществленные грезы о европейском выборе
России отечественных либералов и западников.

СССР также выделял огромные финансовые ресурсы на поддержку собственных среднеазиатских республик, социалистических стран и развивающихся «социалистически» ориентированных государств Азии и Африки, что и стало одной из основных причин его экономического банкротства. Россия неизбежно окажется единственным спонсором всех «собратьев» по Евразийскому союзу. Кроме того, она станет обязанной – а не только будет иметь право и волю, как в настоящее время, – обеспечивать работой миллионы азиатских мигрантов, которые совершенно легально поселятся на ее территории. Здесь можно вспомнить совсем недавний проект российских властей о предоставлении в аренду российской дальневосточной земли за символическую плату в 50 рублей гражданам государств Юго-Восточной Азии (Таиланда, Вьетнама, Япония и др.). Подобная щедрая глобалистская безответственность неприемлема ни для одной уважающей себя страны мира. Какой абсурд – превращать Дальний Восток в Косово в угоду чужим политическим интересам! Российские власти создали невозможный ни в одной развитой стране мира прецедент поощрения массовой азиатской иммиграции. По данным Федеральной миграционной службы, из 9,4 миллионов мигрантов в России около 4 миллионов работают нелегально. Что же станет тогда, когда гражданам государств-членов Евразийского союза будет предоставлено право поселиться в любой его стране, как это сейчас имеет место в Европейском союзе? А в чем польза для России от евразийской интеграции в военной или политической сферах с азиатскими государствами? Видимо, Узбекистан или Монголия будут защищать Россию от внешних врагов, а Таджикистан с Киргизией – приносить ей политические дивиденды?

Проект Евразийского союза – это ярко выраженный антигосударственный глобалистский проект, способный принести политические и экономические выгоды исключительно отсталым странам Центральной Азии. Выгоды России (или, точнее, полное их отсутствие) от него лучше всего можно представить в сравнении с возможными результатами от безумного проекта поворота сибирских рек в Среднюю Азию.