– То есть Вы считаете, что все может измениться даже в таком обозримом будущем?
– Да, я думаю, что перемены начнутся еще при нашей жизни. Именно поэтому сейчас нужно успеть сделать в жизни как можно больше. Одно дело – не дать открыть храмы, другое дело – начать их закрывать. Трудно представить себе прямое повторение ситуации 20–30-х годов, упразднение институции значительно труднее недопущения ее создания. Одно дело – впредь исключить какое бы то ни было присутствие Церкви в образовательных учреждениях, другое дело – сжечь учебники, которые уже будут изданы, и отменить учебные программы. Но, как Вы видите, можно сомневаться в том, каким будет накат на Церковь, но не в том, состоится ли он вообще. Может быть, сейчас у кого-то возникает ощущение, что мы слишком спешим и за многое хватаемся. Но промедление сейчас недопустимо. Мы не знаем, сколько еще сохранится статус-кво. А ведь цена вопроса – очень дорогая: души людей. Поэтому ради внешнего мира и компромисса, в том числе и с носителями того мировоззрения, которое Вы только что упомянули, недопустимы никакие вежливые фигуры умолчания. Нужно делать – и делать много и активно, не теряя времени.
– Отец Максим, и последний традиционный вопрос, который мы, как правило, задаем интервьюируемым. Наш альманах называется «Развитие и экономика». Проблематика развития является для нас центральной. Понятно, что Церковь воспринимает динамику человечества вполне определенным образом – как инволюцию, деградацию. И все-таки, с церковной точки зрения, содержит ли развитие в традиционном его понимании какой-либо позитивный компонент? Или же развитие – это лишь исключительно то, что содействует спасению души, а любое иное понимание развития – это только инволюция?
– Если попытаться взглянуть на историю с точки зрения христианской историософии, осмысления бытия мира, то недопустимо признавать ничтожным то, что происходило за тысячелетия бытия человечества. Потому что человек – возлюбленное творение Божье, возлюбленное чадо Божье. И человеческая культура – то лучшее, что есть в человеческой цивилизации. И я уверен, что она не может быть изъята из того конечного состояния мира, бытия Вселенной, когда грех будет побежден и когда, по словам святого апостола Павла, «будет Бог всяческая во всех». Лучшие достижения человеческого гения так или иначе приобщают нас к вечности. Не только подвиги святых – хотя они, наверное, непосредственнее всего, – но и Моцарт тоже, и Бах тоже, и Достоевский тоже, даже христианство до Христа, включая тех же Платона и Сенеку. Все это имеет ценность с точки зрения вечности. Я не думаю, что для метафизического бытия сверхзвуковой самолет имеет преимущество перед тележкой с осликом. Может быть, даже и наоборот. Но то, что создано человеческой культурой, что может быть мостом к вечности в разных формах этой культуры и в разных цивилизациях, этой вечности не лишится. Я глубоко в этом убежден. И в этом – христианское оправдание человеческой истории.
– Спасибо, отец Максим, очень Вам благодарен за интересную беседу. Хочу пожелать Вам всяческих удач на нелегком поприще Вашего пастырского служения и Вашей миссионерской деятельности. Так сложилось, что Ваша паства – это как раз те верующие, которые по причине своего образования, своего статуса жителей столичного мегаполиса, наверное, в наибольшей степени подвержены искушениям мира сего. Но в то же самое время именно эта часть пасты так необходима Церкви – особенно в видах приближающихся испытаний. Вы – представитель той части священников, которые, несомненно, восприняли призыв Святейшего Патриарха служить на пределе, по-новому, с непреходящим ощущением эсхатологической перспективы. Поэтому еще раз – Божьей Вам помощи и человеческих сил и терпения.
