Арнольд Шварценеггер – символ западной мужественности. Но когда этот известный актер стал губернатором Калифорнии, он запретил в этом штате раздельные туалеты для мальчиков и девочек. Не сразу, конечно, но под мощным давлением «голубого» лобби. Запретили также избрание на американских выпускных балах короля и королевы, так как этот обычай якобы дискриминирует отношения между полами. Ведь это лобби исступленно пропагандирует право людей на разную сексуальную ориентацию. С такой точки зрения, вопиющим проявлением дискриминации будет казус, если вдруг какой-то мальчик пойдет в женский туалет, а его там не поймут, хотя он считает, что все нормально. Действительно, если брать современную сексуальную культуру, то в ней различия между полами стремительно стираются. Сексуальная жизнь становится возможной и внутри своего пола, и за пределами своего вида – с собачками и кошечками, и вообще даже с покойниками. Границ допустимого больше не существует. Мир без границ – особая форма отношения к жизни. Полов в традиционном смысле слова в этой модели нет. И неслучайно, что именно в ней родилось такое понятие, как «гендер», то есть не физиологический, а социальный пол. Причем сейчас этих гендеров насчитывают пять. А если учесть все многообразие перверсий (с собачками, с кошечками и т.д.), то тогда гендеров вообще не счесть. Понятие пола как половины в гендере не просто размывается – оно исчезает.

Очевидно, что эта модель является антисемейной. А то, что в данной культуре называется семьей, таковой на самом деле не является. В антисемейной модели нет культа семьи как такового. Того самого культа, который присутствовал в средневековой культуре, тяготевшей к монархической идее и превращавшей основные семейные праздники – венчание, рождение наследника – в праздники общегосударственные.

Если для возрожденческой цивилизации характерен культ сексуальности, то средневековой цивилизации присуще именно культивирование различий между полами, когда мужчина воспитывается как мужчина, а женщина – как женщина. И это проявляется и в одежде, и во всем строе жизни. В таком случае при вступлении в брак происходит соединение двух совершенно противоположных начал. Сейчас, когда между молодыми людьми начинается сожительство, то ничего особо нового не происходит: модель поведения примерно одинаковая – что у мальчика, что у девочки. Соответственно брак становится некой скукой. И неудивительно, что от такого брака очень часто не рождаются дети – да что вообще может от него родиться? Традиционная же культура наоборот вся построена на противопоставлении мужского и женского начал, на его воспевании, культивировании.

В возрожденческой цивилизации не существует жизни ни до рождения, ни после смерти. Средневековая цивилизация строится на прямо противоположном утверждении – что жизнь начинается раньше рождения и не заканчивается после смерти. Если для возрожденческой цивилизации главное – это тело, телесное, вплоть до полного пренебрежения жизнью души, то для средневековой цивилизации главным является как раз именно душа, духовное. Отсюда, как отмечалось выше, оправдание очищающих душу физических страданий. В Священном Писании говорится: «Душа не больше ли пищи, и тело одежды?» (Матф. 6:25) «Больше» – не в смысле размера, а в смысле значения. Точно так же, как тело больше одежды, в которую одевается. Одежду можно поменять. А для возрожденческой цивилизации тело, конечно, больше души, а одежда важнее тела, как фантик значимее конфеты. Сегодня цивилизация смерти – это цивилизация фантиков и виртуальной мишуры.

Ребенок – существо на грани миров

Если продолжать сравнение дальше, то проявится такая же противоположность и в отношении детей. В Средневековье считалось, что ребенка ни в коем случае нельзя обижать где-то до 5-6 лет, что раннее детство – своего рода райское состояние. Подобный взгляд присущ не только христианству. И для языческих верований характерно представление о том, что дети – это некие божественные существа, являющиеся посланцами небес. Они еще слышат голоса богов, понимают язык камней, животных и птиц, они еще только одной ногой находятся на земле и в любой момент могут с нее уйти в другой мир, из которого они пришли. Поэтому к детям было особенное отношение – их даже боялись, но это был именно страх перед сакральным. Но с 6 лет ребенок становится таким же человеком, как и все остальные, и после этого его уже можно было воспитывать – вплоть до применения физической силы. Считалось, что если он не будет воспитан правильно, то он потом не станет настоящим человеком.

И наоборот, мы видим прямо противоположное отношение к ребенку в возрожденческой цивилизации. С одной стороны, его можно убить даже до рождения в результате аборта. С другой стороны, уже родившегося и пальцем нельзя тронуть. На его страже ювенальная юстиция. Если кто-то из родителей начнет ребенку что-то навязывать, то он будет отвечать по закону: ребенка на совершенно легальных основаниях отберут, а самого родителя могут посадить в тюрьму.

Из молекул или из атомов?

Восприятие семьи в Средневековье вытекало из представления, что целое важнее части. Общество состоит из молекул, общин, семей, городов, цехов, кланов. Возрожденческая же модель тяготеет к атомарному состоянию и культивирует индивидуализм. Средневековье воспитывало в человеке целостное мировоззрение, которое объединяло его с другими людьми. В возрожденческой модели у каждого человека свое собственное мировоззрение, отличающееся от мировоззрения других и меняющееся на протяжении жизни, как картинка в калейдоскопе. Отсюда, кстати, проистекает и шизофрения современной культуры, когда человек утрачивает цельность, мечется, меняя мировоззренческие установки. Средневековый человек также подвержен переменам, но эти перемены другие. В силу цельности средневекового человека изменения в его жизни также имеют цельный характер. То есть этот человек может в одночасье измениться (например, в результате глубокого покаяния), но измениться именно как цельная личность.

Возрожденческая модель предрасположена к демократии, то есть режиму, который выстраивается снизу вверх. При этом такая модель может быть не только демократической, но и тоталитарной, где некое атомарное множество – большинство, имеющее количественное, а не качественное преимущество, – может быть тоталитарно господствующим по отношению к определенному субъекту. Средневековая модель тяготеет к монархическому или аристократическому режиму и потому организуется сверху вниз.

Царство духа против царства количества

Для возрожденческой модели более характерно механицистское отношение к миру, согласно которому Вселенная является мастерской, офисом, лабораторией, где можно работать. Природа здесь отходит на второй план. В средневековой модели Вселенная имеет органический характер и воспринимается как нечто живое, целостное. Человек же рассматривается как часть этой живой и целостной Вселенной.

Расхождение во взглядах на природу отражается и в оценках обеими цивилизациями феномена времени. Возрожденческая модель видит во времени линейную и измеряемую величину. Поэтому неспроста время в этой модели отождествляется с божеством Кроносом, пожирающим своих детей, оно постоянно исчезает. Средневековой модели ближе понятие кайроса – нелинейного времени. Такое время неоднородно, оно имеет разную структуру: какие-то дни – особые, в которые происходят события, имеющие сакральный смысл, какие-то – обыденные, будничные. Жизнь асимметрична. Флоренский замечал, что у особо развитых личностей очень ярко выражена асимметрия в лице. Свойство же смерти, напротив, – полная свобода, свобода разложения и распада, стремление к состоянию, когда материя не связана какой-то формой. Жизнь – это деспотизм формы, поскольку форма организует материю. Другой русский философ Константин Леонтьев называл такой деспотизм «деспотизмом внутренней идеи, который не дает материи разбегаться». Если объяснять мир, игнорируя эту внутреннюю организующую идею, то можно легко дойти до разных фантасмагорических картин будущего. Так, например, идеологи цивилизации смерти, оперируя сугубо количественными показателями, пугают баснями о грядущем перенаселении планеты.

Как вернуться к экономике?

Разумеется, альтернативные оценки двух цивилизаций сохраняются и в отношении сферы материальной жизни, хозяйства. В возрожденческой цивилизации экономика ориентирована на извлечение прибыли, в средневековой – на воспроизводство человека. Еще Аристотель называл экономику наукой о воспроизводстве людей, поскольку главная ценность – это человек. Причем подобное воспроизводство виделось ему явлением не только физическим, но и духовным. Искусство же извлечения прибыли Аристотель назвал хрематистикой – целенаправленной деятельностью по созданию благ, необходимых для естественных потребностей человека. Принципиальное различие экономики и хрематистики в данной               схеме совершенно очевидно.

Таким образом, слова о необходимости «сбережения народа» – это на самом деле возвращение к подлинно аристотелевскому, то есть классическому, пониманию смысла экономики. Возвращение к собственно экономике.