Восстания достатка

В какой степени оправданы сравнения защитников парка Гези с «болотной» оппозицией и ее «оккупаями-абаями»? Можно привести еще одну – книжную – триаду с рядом совпадений. В год выхода знаковой для своего времени книги философа Хосе Ортеги-и-Гассета «Восстание масс» (1932) родился автор не менее значимой для следующей эпохи книги «Восстание элит» Кристофер Лэш. Через десять лет после выхода этой книги в России (2002) Фрэнсис Фукуяма или Борис Кагарлицкий (затрудняюсь сказать, кто первый) дали не менее точный диагноз текущих мировых процессов: «Восстание/революция среднего класса». Да, сейчас в мире в целом происходит глобальное восстание именно среднего класса, который есть и в России – 18–20 процентов населения. Лейтмотив, объ­единяющий между собой события в Турции и Бразилии и их – с «арабской весной» 2011 года и неутихающими протестами в Китае, по мнению Фукуямы, – это появление нового глобального среднего класса. Совре­менный средний класс повсюду, где он возник, вызывает политическое бро­жение, но лишь изредка ему удается самостоятельно осу­ществить устойчивые полити­ческие перемены. Ничто из того, что мы в последнее время наблюдаем на улицах Стам­була и Рио-де-Жанейро, не дает оснований думать, что эти случаи станут исклю­че­ниями.

Протестует прежде всего «технически подкованная» молодежь с уровнем достатка и образования выше среднего, которая чувствует себя «отлученной от правящей политической элиты», пола­гает Фукуяма. Эконо­мисты и бизнес-аналитики называют средним классом сово­купность людей с оп­реде­ленным уровнем дохо­да, про­должает Фукуяма. «Корпо­рации исходят слюной при мысли о приросте среднего класса, поскольку он пред­­с­тав­ляет собой огромный ре­зерв новых клиентов», – полагает автор «Конца исто­рии». (По прогнозу Института ЕС по исследо­ваниям в об­ласти безо­пасности, к 2030 году численность этого слоя до­стигнет 4,9 миллиарда чело­век.)

Но Фукуяме куда более значимыми для прогно­зирования политического поведения кажутся другие критерии – «образование, род занятий и владение активами». Более высокий уровень образования коррелирует с повышением ценности демо­кратии, личной свободы и терпимости к иному образу жизни в представлениях людей. Помимо безопасности, таких людей начинает интересовать свобода выбора.

Семьи, владеющие долго­вечными активами – такими, как дом или квартира, – гораздо больше интересуются политикой, поскольку все это вещи, которые правительство может у них забрать. Пос­кольку средний класс – это, как правило, тот слой, который платит налоги, у его представителей имеется прямая заинтересованность в том, чтобы правительства были подотчетными. Что самое важное, новых представителей среднего класса с большей вероя­т­ностью подстегнет к актив­ным действиям то, что покойный политолог Сэмю­эль Хантингтон ранее называл «ра­зры­вом», то есть неспо­собность общества удовле­т­ворить их быстро растущие чаяния экономического и социального прогресса. Эта динамика была налицо в ходе «арабской весны».

«Все эти явления не новы, – напоминает Фукуяма. – Французская, большевистская и китайская революции – все они прошли под началом недовольных представителей среднего класса, пусть на их дальнейшее развитие и оказывали влияние крестьяне, рабочие и беднота. Практи­чески весь Евро­пей­ский континент был охвачен революционным движением в эпоху “весны народов” 1848 года, и это прямой результат роста европейского среднего класса в предшествующие десятилетия». Бразильцы протестуют против сильно коррумпированной политической элиты, которая демонстрирует гламурные проекты – чемпионат мира и Олимпийские игры в Рио, – будучи не в состоянии обеспечить такие основные услуги, как сносное здравоохранение и образование для большинства.

Для турецкого общества коррупция является таким же системным явлением, как и для России. Те, которые выходят на улицы в Турции и России, меньше всего имеют доступ к коррупционноемким отраслям жизни. Существенная разница турецких и российских «средних» в том, что за первыми стоит мощная республиканская элита, независимые политические партии, которые никогда не выигрывали выборы, но порой получали власть из рук военных, и все в большей степени общество в целом. В силу этих факторов турецкие «декабристы» выходят на площадь гораздо более уверенно, чем российские (генералы арестованы, но без офицеров все равно никуда не деться), не только от имени среднего класса. И в отличие от Турции – вернусь к неожиданно пикантному началу своей статьи, – термин «проституция» (с определением «политическая») оказывается более применимым не к оппозиции, а к представителям разных ветвей власти (к оппозиции более применим заданный еще Хрущевым перенос нетрадиционной сексуальной ориентации).

В целом же, пока угроза реального падения доходов представителей среднего класса не стала фатальной, а коррупция, отчужденность от элит и иные явления политической системы еще не вызывают особой аллергии, российский средний класс в целом может позволить себе продолжить политическую сиесту, обязательную, по свидетельствам путешественников, в дореволюционном османском Стамбуле.

«Никаких десяти тысяч, о которых писали оппозиционные блогеры, и в помине не было, – оставим в покое Фукуяму и обратимся к Кагарлицкому, описывающему протестные выступления в Москве в день вынесения судебного приговора Алексею Навальному, – но и тех 3,5–4 тысяч, что реально собрались в центре, хватило бы, чтобы наглухо закрыть Тверскую улицу и парализовать движение в центре Москвы. Однако из массы пришедших нашлось от силы человек 300, которые такую попытку предприняли, да и то очень вяло, не получив поддержки от остальных. Кого-то упаковали в автозаки, остальные разошлись по тротуарам. Вот и все. В Западной Европе это даже не считалось бы демонстрацией.

Публика не столько протестовала, сколько любовалась собой, не желая, разумеется, рисковать и не забывая о своих планах на продолжение вечера. <…> После протеста в центре Москвы фейсбук заполнился отчетами, как после вечеринки: “Было здорово”. Постили фотки и восхищались своей смелостью. Ведь не просто так без дела час простояли на углу улицы, а участ­вовали, да в “несанкционированном митинге”!»

То есть даже если и происходит пробуждение, то пока преимущественно нарцисси­ческое.