До последней капли брандспойта

Сразу же с образованием на обломках Османской империи Турецкой республики во главе с Мустафой Кемалем (Ататюрком) там началась ускоренная модернизация. Ее главные составляющие: во-первых – индустриальная модернизация общества и связанное с ней разрушение традиционных связей, во-вторых – демократизация. В процессе модернизации привычная социальная среда обычно ломается, что особенно болезненно для сельских жителей. Они разоряются, устремляются в города, где, естественно, оказываются менее конкурентоспособными, чем городское население, попадают в более тяжелое положение. Но в количественном плане их больше, и это проявляется на выборах: к власти приходят люди, которые отражают интересы плохо социализированной массы людей. И как раз таки это мы имеем в ситуации с Эрдоганом и его последователями. Данные политические лидеры стараются провести как бы обратные реформы, направленные на поддержание традиционных устоев в обществе. Но это вызывает недовольство у той части населения, которая уже прошла этап модернизации.

В Турции возник завещанный Ататюрком эффективный механизм разрешения такого противоречия, связанный с особой ролью армии, которая имела полномочия через военные трибуналы влиять на политический процесс. Масштабные военные перевороты произошли в 1960-м и 1980-м, «малый переворот» – в 1971-м. И в 1997-м военные, не прибегая к открытой силе, заставили изменить политический курс. Эрдогану громкими отставками и арестами удалось существенно понизить роль армии. Несколько лет тянулось так называемое дело «Эргенекон» – организации заговорщиков, якобы готовившей переворот с целью свержения правительства, по нему прошло около 400 человек – представителей высшего генералитета, университетских профессоров, депутатов, лидеров самых различных политичес­ких организаций, от крайних националистов до коммунистов, писателей, журналистов. Основные фигуранты осуждены на сроки от 18 до 20 лет. Согласно конституционным изменениям, принятым в 2010-м, армия фактически потеряла возможность вмешиваться в политические процессы.

Но недовольство в ходе этих репрессий накапливалось, к чему прибавились сенсационные свидетельства о сомнительной связи спецслужб с террористическими организациями. В числе поводов для недовольства называют недавние попытки добавить в школьную программу обязательный религиозный компонент, законопроект о полном запрещении абортов и попытку запрета поцелуев в публичных местах, разрешение на ношение хиджабов в светских университетах. Строительные же проекты, совпавшие с ограничением на продажу, рекламирование и употребление алкоголя, о которых в последние дни много говорит и турецкая, и западная пресса, стали лишь последней каплей в чаше терпения модернизированной час­ти граждан страны. Хотя капля эта, видимо, оказалась довольно крупной: даже те демонстранты, которые не употребляют алкогольные напитки, выражают недовольство тем, что правительство пытается вмешиваться в их частную жизнь и в то же время косвенно подрывает туристический бизнес.

И власть, и оппозиция сходятся в категорическом отрицании сходства выступлений в Турции с «арабской весной». По словам Эрдогана, истинная сущность уже состоявшейся «турецкой весны» заключается в бурном экономическом росте последнего десятилетия, и «никакой другой сезон» государству уже не нужен. Погоду портят отщепенцы, организованные извне, прежде всего Израилем, с которым у Турции отношения в последние годы портятся.

Президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский отметил, что нынешние события по своей сути противоположны «арабской весне». Тогда на улицы против авторитарных властителей с 40-летним стажем вышли исламисты, добравшиеся при поддержке «твиттерной» молодежи, женщин и прогрессивных движений до власти. А то, что происходит сейчас в Турции, – выступления защитников светской кемалистской Турции против Эрдогана, против исламистов, которые в мягкой форме, но ликвидируют светское государство. Судя по опросу специалистов Университета Бильги, приведенному The Wall Street Journal, 70 процентов митингующих не являются сторонниками какой-либо партии, причем возраст 60 процентов участников протестов – меньше 30 лет.

Заведующая сектором Турции Института востоковедения РАН Наталия Ульченко заметила, что от событий «арабской весны» турецкие недовольства отличает отсутствие экономических требований. В Египте и Тунисе на площади стояла молодежь с хорошим образованием, которая не могла найти себе места в традиционной арабской среде. Молодые турки не имеют проблем с профессией и заработком: они хотят иной политической обстановки для самореализации, больше свободы, больше демократии.

Известному турецкому писателю Недиму Гюрселю, вынужденному в 1980 году эмигрировать, события больше напоминают Париж в мае 1968 года. Обращает на себя внимание нехарактерное для «оранжевых» революций отсутствие какого-то оппозиционного центра. Выступают достаточно разрозненные группы людей, придерживающихся совершенно разных взглядов. То есть четкого оппонента нет, как это, между прочим, было и в арабских странах, когда власти Египта и Туниса не знали, с кем вести переговоры. Приходится иметь дело с огромной неструктурированной массой людей. Это, впрочем, не значит, что какой-либо структуризации конфликта не произойдет и не возникнет новая чисто политическая сила.

При всей спорности вопроса о состоянии турецкой экономики аналитики отрицают связь нынешних протестов в Турции с экономической ситуацией в принципе. По мнению политолога Рустама Бурнашева, они имеют тут в основном идентификационный характер. То есть часть населения страны не готова идентифицировать себя с той политикой, которую проводит Эрдоган. Причем не готова настолько, что свою идентификационную модель, которую давал им, по их представлениям, Ататюрк, она намерена отстаивать в виде таких протестных акций. Вряд ли существует и какая-то внешняя сила, которая занялась целенаправленным расшатыванием страны. Это преимущественно внутренняя проблема самой Турции. Когда какая-то страна «третьего мира» начинает модернизироваться, менять свой социально-экономический и вообще социально-идентификационный уклад, в обществе возникают группы, имеющие разные идентификационные модели, каждую из которых начинают отстаивать свои адепты. Аналогичный мотив имеет место и в арабском мире, хотя там направленность и ответная реакция были другими. Экономическая подоплека, внешняя подоплека здесь могут быть какими-то вспомогательными, вторичными факторами, но никак не основными.

В то же время, в отличие от предыдущих лидеров Египта, Туниса, Сирии, власть Эрдогана абсолютно легитимна, основана на поддержке большинства населения. Поэтому если референдум состоится и выйдет за рамки Стамбула, то, вероятнее всего, они проголосуют именно за те решения, которые предлагает Эрдоган. Но жители Стамбула и других городов не примут этот референдум, потому что будут чувствовать угрозу своему социальному пространству, своему «я» или «мы», которые они отстаивают.

Впрочем, легитимность теперь не указ и для населения Египта. Возникла триада: «арабская весна» – «турецкая весна» – «тюркское лето», в котором свое весомое слово уже сказала египетская армия.

Дальнейшее развитие ситуации во многом зависит от степени жесткости властной реакции на митинги. Есть, вероятно, в таких случаях крити­чес­кое число жертв. Между прочим, количество покончивших жизнь самоубийством полицейских сейчас превосходит число погибших демонстрантов, хотя официальные источники отрицают прямую связь этих самоубийств с участием в разгоне демонстраций, объясняя все неурядицами в семейной жизни (один – из-за того, что его брат провалился на вступительных экзаменах в школу полиции). По словам главы полицейского союза Emniyet-Sen Фарука Сезера, стражи порядка тоже страдают от того, что им приходится работать в таких тяжелых условиях. Полицейским, которые прибыли в столицу из других городов страны, для того, чтобы помочь восстановить спокойствие, приходится спать на скамейках и обрывках картона на улицах. Фарук Сезер рассказал, что власти города не могут подобающим образом разместить всех сотрудников. «Жестокость, которую проявляют полицейские по отношению к протес­тующим, это отражение жестокости, с которой сталкиваются сами полицейские. Они не только становятся жертвами нападений протес­тующих. Полицейские работают по 120 часов (в неделю. – А.Л.), едят черствый хлеб и плохую пищу», – отметил Сезер. Глава полицейского союза считает, что ненависть к полицейским со стороны турецких граждан закончится, когда они увидят, что стражи порядка спят на земле на собственных щитах. «У нас сердце кровью обливается, когда мы видим такие картины. Как полицейский союз, первое, что мы сделаем, когда протесты закончатся, это возьмем все фотографии и доказательства для того, чтобы возбудить уголовное дело. Я говорю вам: поставить полицейских в такие условия – то же самое, что изменить стране», – подчеркнул Сезер. Получается, что свободные обитатели протестных палаточных городков находятся в куда более комфортных условиях, чем подневольные стражи порядка, но это не создает абсолютно непроходимой стены между ними.       В столичной Анкаре пятнадцать полицейских перешли на сторону протестующих и применили перечный газ против коллег, выполняющих приказ власти душить демонстрантов. Мэр курортной столицы Антальи Мустафа Акайдын запретил муниципальным службам заправлять водой водометы полицейских.

В то же время президент Турции Абдуллах Гюль отстаивает европейский выбор Турции, который, на его взгляд, очевиден и в содержании, и в форме антиправительственных протестов: «Если вы хорошо посмотрите на то, что происходит в странах Ближнего Востока, – говорит Гюль, – то увидите, что все споры относительно основных прав и свобод человека происходят в странах, в которых отсутствуют свободные и демократические выборы, а судебная система не соответствует западной. Турция уже проводит переговоры с ЕС и доказала Европе, что является демократической страной со свободными выборами. Но почему же тогда все это произошло в Турции? – спросите вы. На протяжении 10 лет Турцией правит одна власть. Конечно же, за это время оппозиция проявляла и будет проявлять свое недовольство. Действия официальной власти могут быть несогласованными. В Стамбуле происходит много всего, каждый живущий в этом мегаполисе хочет, чтобы его спрашивали и уважали его права. Здесь есть защитники природы и животных. Я все это вижу. Это все проявления развитого государства. Два года тому назад в Лондоне произошла похожая ситуация, во время которой жгли машины, разрушали магазины, были ранены тысячи людей. Или, например, Испания, в которой из-за финансового кризиса миллионы людей вышли на улицы, чтобы выразить свое мнение. А как же Америка со своими демонстрациями и протестами? Все, что происходит сейчас в Турции, похоже на то, что было в западных странах, а не в странах Ближнего Востока. Я согласен, что наша полиция была слишком жестока с демонстрантами и не должна была применять слезоточивый газ. Сейчас эта проблема решена. Не стоит беспокоиться за будущее Турции: экономическая система и полити­чес­кая ситуация в стране будут стабильны и впредь».