Только эти сухие цифры (без учета дополнительных факторов, не только позитивных, но и негативных, таких как доля в загрязнении окружающей среды, которая составляет до 84 процентов соответствующего мирового показателя) уже обосновывают не только право, но и обязанность стран «Группы двадцати» взять на себя ответственность за глобальное управление экономикой и реформу международной валютно-финансовой и экономической систем в интересах всего мира.

Все приведенные показатели дают массовый эффект, но одновременно влияют на результативность решений. Причем влияют негативно. Вспомним, что когда была создана «Группа семи» из стран исключительно близких друг другу по духу, идеологии, экономичес­ким принципам, даже тогда эти семь стран и европейские сообщества не всегда действовали в унисон и не всегда могли договориться по всем вопросам. Еще меньше вероятность полноценного консенсуса, если в группу входит не только в 2,5 раза больше участников, но они также очень сильно отличаются друг от друга с точки зрения политических режимов и идеологии, подходов к осуществлению экономической, торговой и финансовой политики и т.п. Также различные национальные интересы в разных сферах и отсутствие блоковой дисциплины (или страха перед внешним противником, как было в рамках «семерки» в годы холодной войны) ведут к формированию внутренних коалиций. Именно поэтому чаще всего, говоря о переговорах в «двадцатке», имеют в виду переговоры между странами БРИКС и костяком «семерки», особенно когда это касается ключевого вопроса встреч двадцати лидеров – а именно, реформы международной валютно-финансовой архитектуры. Тем не менее ситуация оказывается еще сложнее, чем «устойчивая биполярность», так как интересы в рамках этих блоков совпадают не по всему спектру проблем, которыми занимается «двад­цатка». Это касается, например, вопроса изменения климата. Хотя формально основные переговоры ведутся в соответствии с Рамочной конвенцией ООН об изменении климата и в рамках Форума ведущих экономик, связанные с климатом вопросы поднимаются и в «Группе двадцати». И вот здесь отдельную группу формируют четыре страны – Бразилия, Индия, ЮАР и Китай (так называемая группа BASIC), в то время как российская позиция находится ближе к позиции развитых стран. Похожая ситуация складывается и вокруг проблем защиты интеллектуальной собственности, так как в данном случае уже российские производители оказываются заложниками деятельности китайских компаний. А например, когда на встрече «двадцатки» в Каннах шли переговоры об одобрении вступления России в ВТО, попытка выбить уступки под занавес наблюдалась именно со стороны партнера по БРИКС – Бразилии. Список проблем можно продолжать и далее. Отсюда – сложная конфигурация изменяющихся тематических коалиций в рамках «двад­цатки» и неопределенность с точки зрения возможностей ее функционирования в меняющейся международной среде.

Мировая экономика и страны «двадцатки»

Ситуация в мировой экономике в целом и в отдельных странах продолжает оставаться непростой. Причем это касается и развитых, и развивающихся стран. Несмотря на определенные успехи в рамках антикризисных мер, многие проблемы остались, а некоторые наоборот обострились. Здесь можно упомянуть и кризис еврозоны, и сохраняющуюся чрезмерную долговую нагрузку, и высокую ликвидность в одних секторах мировой экономики с одновременной дефицитностью в других. В Японии продолжают сохраняться неприемлемые уровни – порядка 238 процентов – долга к ВВП. В странах ЕС в среднем долг превышает 85 процентов, причем особенно серьезная ситуация в Греции, где долг достигает 160 процентов. В США он составляет порядка 106,5 процента. Но долг растет и в ранее благополучных странах, в том числе в России. Хотя по оценкам Министерства финансов государственный долг страны не должен выйти на опасный уровень (учитывая тот факт, что в странах с переходной экономикой уровень возможного долга гораздо ниже, чем это допустимо в развитых странах) и сохранится в пределах 12,8 процента в ближайшие три года. Эти и другие проблемы, как считают многие экономисты, грозят системными перебоями.

Еще свежо в памяти, что текущий валютно-финансовый и экономический кризис возник именно в Соединенных Штатах, а сегодня валютно-финансовая и экономическая политика этой страны продолжает оказывать значительное влияние на действия и ожидания других мировых акторов – как государственных, так и негосударственных. Неслучайно недавнее заявление главы ФРС США Бена Бернанке о прекращении в 2014 году стимулирующих ежемесячных выплат вызвало такую бурю эмоций, в первую очередь со стороны экономик с формирующимися рынками. Если ранее шли споры относительно последствий агрессивных национальных действий по валютному стимулированию, то на последнем отдельном заседании министров финансов «двадцатки» речь шла как раз об опасностях резкого прекращения такого стимулирования, способного привести к кризису ликвид­ности и резкому оттоку капитала из развивающихся стран.

Дополнительный акцент на такой позиции был сделан в ходе встречи на полях «двад­цатки» – министров финансов стран БРИКС, – обеспокоенных тем, что в условиях стагнирующей мировой экономики резкое сворачивание программ «количественного смягчения» способно оказать негативный эффект на финансовые рынки развивающихся стран. Соответственно предложенные решения соответствуют и одному из приоритетов российского председательства – а именно, необходимости повышения прозрачности и предсказуемости экономи­ческого регулирования, в частности, валютной политики развитых государств.

Одной из важнейших проблем, которая, впрочем, вряд ли будет продвигаться российским председателем именно в таком ракурсе, но которая одновременно входит в расширенный список приоритетов, а также в значительной мере волнует все страны группы и активно муссируется СМИ и представителями стран «семерки», является проблема китайской экономики. Тут возникают две основные проблемы. Первая – замедление темпов экономического роста Поднебесной, вторая – размеры теневого банковского сектора Китая и соответственно неучтенного долга и потенциального долгового кризиса. Все эти вопросы особо интересовали участников группы накануне прошедшей в июле встречи министров финансов клуба.

Действительно, за минувшее десятилетие наблюдался значительный рост китайской экономики, составлявший в среднем 10,5 процента, что в свою очередь сделало КНР второй экономикой в мире и позволило увеличить золотовалютные резервы страны в 11,6 раза (до 3,33 триллиона долларов США на конец 2012 года). Но на сегодняшний день рост этой страны значительно затормозился. Если официальный прогноз ВВП на этот год составляет порядка 7,5 процента, то с учетом всех обстоятельств велика вероятность еще более низкого показателя. Министерство финансов КНР уже заявило о приемлемости показателя роста в 7 процентов, но с учетом стадии развития китайской экономики считается, что уровень ниже обозначенного уже может грозить социальными рисками. При этом принимаемые китайским правительством меры по увеличению внутреннего спроса неспособны компенсировать стагнацию экспорта, вызванного конкуренцией со стороны стран Юго-Восточной Азии с более дешевой рабочей силой или со стороны США с более дешевой энергией – на фоне сланцевой революции.

Не менее серьезная проблема, грозящая выплеснуться вовне и затронуть слабую мировую финансовую систему, состоит в наличии обширного теневого банковского сектора в Китае, превышающего, по оценкам Fitch, два триллиона долларов США (около 16 процентов всех депозитов в стране). Чаще всего теневым банкингом занимаются мелкие банки, создаваемые региональными властями при слабом контроле со стороны центрального правительства. Причем инвестиции со стороны таких банков осуществляются в неокупаемые, но дорогостоящие проекты, чаще всего в недвижимость или инфраструктуру (собственно на которые и пошла боˆльшая часть стимулирующего пакета в 600 миллиардов долларов США в 2009 году). В итоге на сегодняшний день, по оценкам различных экспертов, объем «токсичных» долгов в Китае может составлять порядка 10 процентов ВВП.

Другая проблема – правда, меньшего масштаба – действия Банка Японии по усилению монетарного стимулирования, способного привести к ослаблению иены и очередному витку валютных войн.

В таких условиях сохраняются повышенные риски и для российской экономики. Несмотря на постепенную переориентацию на внутренние стимулы по сравнению с внешними (преимущественную опору на внутренний спрос по сравнению с экспортно-ориентированным развитием) и развитие обрабатывающих отраслей, в отечест­венной экономике сохраняется высокая зависимость от внешних источников денежного предложения. В частнос­ти, от внешних займов (сейчас нарастает задолженность на уровне как государственных компаний и банков, так и крупных частных предприятий) и углеводородного экспорта (если в 2008 году федеральный бюджет на 50 процентов зависел от нефтегазовых доходов, то в 2012 году эта зависимость выросла до 54,5 процента). Проблематичным остается и отсутствие так называемых длинных денег в экономике.

Итак, страны «Группы двад­цати» являются одновременно и ядром мировой экономики, и причиной возникших глобальных структурных дисбалансов и проблем. В первую очередь это касается «тяжеловесов» «двадцатки» – США, Китая и ЕС. При этом объективный вес стран-членов группы в мире позволяет ей наилучшим образом подходить к решению мировых валютно-финансовых и экономических проблем.

Приоритеты российского председателя

Приоритеты российской стороны стоит рассмотреть подробнее, так как в них сочетаются глобальная ответственность нашей страны и стремление решить ряд национальных задач через многосторонние механизмы.

По устоявшейся в клубах традиции, председатель должен избрать три приоритета. Аналогичная ситуация была и в 2006 году, когда Россия принимала у себя саммит «восьмерки». Если тогда в качестве ключевых были объявлены темы международной энергетической безопасности, образования и борьбы с инфекционными заболеваниями, то сегодня, с учетом иного характера «двадцатки», на повестке дня стоят исключительно экономические проблемы:

• инвестиции для роста экономики и обеспечения занятости;
• доверие и прозрачность для роста экономики;
• эффективное регулирование для роста экономики.

Впрочем, намеренно широкий охват проблем оставляет значительные возможности для стран-участниц все равно включать практически любые вопросы в повестку дня: в результате в рамках трех широких приоритетов станут рассматриваться восемь основных тематических направлений, которые в свою очередь также будут включать еще более мелкое дробление. Например, под эгидой третьего приоритета нашли свое место и традиционные для России вопросы энергетики. Созданная в рамках «двадцатки» Рабочая группа по устойчивой энергетике занимается четырьмя основными направлениями – волатильностью энергорынка, проблемами энергоэффективностии зеленого роста, развитием и регулированием энергетической инфраструктуры, а также защитой морской окружающей среды (последнее направление оказалось на повестке дня «Группы двадцати» еще в 2010 году в Торонто по инициативе России вслед за разливом нефти в Мексиканском заливе по вине «Бритиш петролеум»). Россия предложила, вроде бы, совершенно другие темы по сравнению с 2006 годом, но все равно не отказалась от продвижения в рамках новых тем тех инициатив, которые не нашли выражение или были недостаточно развиты по итогам «восьмерки».