***

Свобода творит особую, специфическую историю. В ней не существует ничего однажды пройденного, к чему не стоит возвращаться мыслью. История, благодаря существованию свободы, – это сложный многомерный генезис, а не линейная последовательность этапов развития. Здесь следует не выбирать, а разыскивать проблемы.

История ведет человека каменистой тропой свободы, и камни на пути разбрасывает сам человек, его антропология. Пока главным врагом человека является сам человек. Новое порождение эволюции выпадало из общего порядка вещей. Речь не только о появлении сознания – феномена и предпосылки свободы. Речь о том, что генетическому Адаму не возбранялось в большом, всевозрастающем количестве истреблять собратьев по генетике, по «творческой эволюции», чего в животном мире до него не случалось, но что он до сих пор проделывает. XX столетие является пока чемпионом истории по количеству смертоубийств. Человек страшнее всех видов оружия, которые сам он придумал, опаснее термоядерной «слойки» гуманиста Андрея Сахарова, ибо он не останавливается на достигнутом. Нетрудно предположить, что ныне специалисты исполняют заказ правительств по совершенствованию нанобомбы и психотронного оружия.

Не убежден, что к такому порождению эволюции можно прилагать понятие прогресс. По сообразительности, положим, австралопитек с синантропом уступали мне и моему современнику. Зато им никогда не пришло бы в голову хранить впрок тонны возбудителей бубонной чумы и сибирской язвы, годами сберегать емкости с ипритом и люизитом, с другими подобными практическими приложениями биохимии, а также загружать в моря ржавеющие емкости с отравляющей дрянью. Иногда возникает желание откорректировать международным законодательством неудержимое стремление познать мир. Тем более что, как выясняется, биологическая эволюция (трансмутация) человека продолжается и затрагивает даже тонкие структуры мозга. Унаследовав у животного мира способность к агрессии, мы раскрасили «архаику» цветами собственной мысли и изобретательства.

Свободу насилия и убийства генетического брата пытаются ограничить моральные заповеди, опирающиеся на авторитет Бога. «Не убий», «не укради», «люби ближнего твоего, как самого себя». Последнее, правда, относится только к «сынам народа твоего». Жалко, что замечательные заповеди адресованы прежде всего своим – своим по религиозной, этнической, национальной и иной групповой принадлежности. Задание с симпатией относиться к другому со временем осложнилось тем, что между собратьями утвердилось разделение видов деятельности, форм и способов присвоения результатов физического, а затем и умственного труда, социальных групп, групповых интересов и группового сознания. А все это вместе сильно затруднило и до сего дня затрудняет дорогу к общей свободе и сильно отодвигает торжество ноосферы, как ее понимали, к примеру, Владимир Вернадский или Тейяр де Шарден. Пока человек больше способствует деградации окружающей среды, приближая неотвратимость экологической катастрофы. Об этом не уставал предупреждать Никита Моисеев, оставляя открытым вопрос: «Быть или не быть… человечеству?» Климати­ческие аномалии последних лет происходят явно не без участия антропогенных факторов.

Моисеев и другие ученые предупреждали о возможном «парниковом эффекте» и глобальном потеплении в результате выброса в атмосферу большого количества диоксида углерода. Надо бы в этом случае ограничить, а лучше устранить свободу выбора вов­се. Проделать это, однако, совсем не просто. Здесь в тугой узел завязались индустриальный путь цивилизаций (главный поставщик диоксида), сверхприбыли монополий, мировые финансы, а также блага, которые несет индуст­рия. Так что упрощать проблему не следует, но осознать ее как одну из главных проблем глобализма – надо. Поддаваться алармистским настроениям не стоит, но что-то слишком вяло вмешивается в поиски возможных вариантов решений всечеловеческий Коллективный Разум – Мировой Нус, так сказать. Как этот мировой ум активизировать – не знаю, но ясно, что течение эволюционного процесса следует направить в другое русло. Необходимо пробудить в мировом разуме новое политическое и экологическое мышление. К этому, разумеется, следует привлечь авторитет и влияние определенных организаций.

***

Свобода от диктатуры внешних причин и обстоятельств не может быть независимой от целого ряда организаций. Даже самая интимная из всех человеческих свобод, а именно – свобода мысли, в отдельном «я» существует только вместе с незримо присутствующим в нем человечест­вом. И зависит она от того, что «я» успел ухватить, странствуя мыслью по мирам времен и пространств. Роль организаций при этом трудно переоценить. Они ограничивают сферу моего свободного поиска, задавая его направления, и рисуют картину мира, где я обретаюсь, то есть весь мой Космос.

Организации (семья, школа, вуз, исследовательские и художественные школы, Академия наук и пр., Церковь, государство, политические партии и др.) формируют и воспитывают человека, предоставляя ему возможность соучас­тия в поисках истины и свободы. Правда, организации могут при случае не только прищемить мою индивидуальность мнением большинства или параграфом устава, но и в пыль растереть мою личность на какой-нибудь скрижали веры. Реакция организации бывала особенно свирепой, если ее слуги начинали отрицать написанное на идеологических знаменах. Как это произошло, например, с «Героическим энтузиазмом» поэта и философа Джордано Бруно или со свободомыслием Галилея. Чтобы организации имели возможность участвовать в синергии, в самоорганизации, в бифуркации и свободе выбора, как утверждал лауреат Нобелевской премии Илья Пригожин, желательно привнести в историю нравственную ценность субъективных, личностных свобод. Хорошо бы, чтобы задача освобождения личности стала целью всякой организации, но сегодня это слишком напоминает прекрасную утопию.

***

Еще недавно в России к Карлу Марксу многие обращали свои религиозные чувства. Считаю его выдающимся аналитиком и не имею ничего против того, чтобы «свободное развитие каждого стало условием свободного развития всех». Но тогда идеологи с восторгом цитировали: «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений». Трудно вообразить больший вариант обезличивания, чем тот, когда из человека изымается его сущность. Такая идеологема может служить подножием для любой тоталитарной системы. В этом смысле Сталин был вполне правоверным марксистом. Обезличенный человек шагает по всей политической истории Страны Советов. Мнение такого человека можно не принимать в расчет при выборе политических стратегий. Не потому ли ушла власть, и страна развалилась? Может быть, не столько от бескормицы и бедности, сколько от оскорбленного постоянным враньем чувства собственного достоинства граждан? «Все политические партии умирают, подавившись собственной ложью», – утверждал Марк Твен. КПСС подавилась ложью своих вождей – их чрезмерной свободой слова, если по нашей терминологии.

***

Для восстановления утраченного равновесия между человеком и природой, для проникновения в глубины Мирового Разума использовать влияние организаций непрос­то. Но сегодня положение меняется. Растет политическая активность народов, усиливается их независимость от произвола властей. Мы еще несем на себе родимые пятна прошлого, но уже начинаем понимать, что вершина политической власти редко бывает вершиной политического ума. И не только в нашей стране. Протестные движения, правда, не всегда оправданны и разумны, и путь к свободе не близок. Как утверждал Лао-цзы: «Дорога в тысячу ли начинается с одного шага». Можно начать с проблем сохранения условий для жизни, с экологии. Тем более что грозят неконтролируемый рост населения, истощение запасов питьевой воды и вызванные этими причинами вооруженные конфликты…

***

Мы начали с адресации к Микеланджело, сказав, что он явился носителем самой фундаментальной из всех человеческих свобод, потому что высшей из свобод является свобода творчества.

***

Творчество является главной отличительной особенностью, основополагающим началом, атрибутом личности. Человек в той степени является личностью, в какой в нем присутствует и реализуется творчест­во. Творчество образует главный смысл жизни, в нем содержатся ответы на вопросы, зачем «я» явился в мир и что хочу рассказать о себе другому. Творцами могут быть кузнец и хлебороб, созидающий гармонию звуков, красок и слов, гармонию в камне и бронзе, познающий мир и стремящийся его сохранить или переделать к лучшему. Не всякая личность являет себя миру в одинаковой степени. Одна проникает в глубины сознания, другая плещется на мелководье. Есть личности разных масштабов.

Но я знаю и верю, что пока сохраняется способность человека-личности к творчеству, смысл жизни для многих не будет сводиться только к пропитанию, карьерному росту и обладанию. Они продолжат свой долгий путь к свободе, на них мои главные упования и надежды.

Николай Бердяев писал о «без­начальной свободе твор­чества», которая существует вне и независимо от Бога, о свободе как о внутреннем переживании свободы. Свобода для этого русского философа, которого называли философом свободы, «первичнее бытия», она лежит в основании его личности.