Виталий Третьяков с премьер-министром Франции Эдит Крессон. 30 сентября 1991 года

– Да, мне, например, это имя ни о чем не говорит. Он был не из пишущих?

– Алексей Иванович Флеровский был моим начальником, непосредственным и главным, в АПН, Агентстве печати «Новости». Он был главным редактором – сейчас воспроизведу это «многоэтажное» название – Объединенной редакции изданий для стран Западной Европы Главной редакции периодических изданий АПН. Эта Главная редакция периодических изданий выпускала практически полный пакет журналов и газет, за малым исключением, на весь мир. А внутри она делилась по региональному принципу. В Объединенной редакции изданий для стран Западной Европы я стажировался, будучи еще студентом журфака МГУ. А сразу после университета я туда попал по распределению. Еще через год эту редакцию возглавил Алексей Иванович. Потом, когда Егор Яковлев пришел главредом в «Московские новости», Флеровский перешел к нему ответственным секретарем. И меня туда перетащил. Он был сыном известного революционера с Балтфлота Флеровского – в энциклопедиях можно найти эту фамилию. Весь жизненный путь Алексея Ивановича я не знаю, только наиболее значимые вехи. Он закончил МГИМО и в какой-то момент возглавил газету «Московский комсомолец». Кстати, в теперешнем «МК» есть такие «старожилы», которые его еще застали. Например, Наталья Дардыкина. Она еще при Флеровском работала и прекрасно его знает и помнит. И первую послевоенную славу «Московскому комсомольцу» в годы хрущевской «оттепели» принес как раз Алексей Иванович, будучи главным редактором этой газеты. Кстати, любопытно, что снят с этой должности он был по решению ЦК КПСС. За этим, как мне рассказывали, стоял Суслов.

– «Московский комсомолец» допустил какой-то серьезный ляп?

– В общем, да. Мне рассказывали эту историю. Может быть, что-то там было и не так, но сама по себе она интересная. В то время на советские экраны вышел испанский фильм «Королева шантеклера». Все его смотрели, были колоссальные сборы, объяснимые хотя бы уже тем, что советского зрителя тогда еще не очень баловали зарубежными фильмами, особенно такими, где в красках показывалась, ну, совсем непохожая жизнь. И «Московский комсомолец» опубликовал на этот фильм разгромную рецензию, в которой фильм назывался образцом пошлости, мещанства, потребительства и прочих зараз западного образа жизни. Но ни тот, кто писал эту рецензию, ни главный редактор Флеровский даже не подозревали, что, оказывается, в этот фильм были вложены деньги Коммунистической партии Испании. И успешный прокат этого фильма по всему миру и в Советском Союзе – это же колоссальная аудитория! – приносил деньги испанским коммунистам, находившимся тогда еще, при Франко, в подполье. Я полагаю, что о связи «Королевы шантеклера» и испанских коммунистов вообще мало кто догадывался тогда в СССР – ну, разве что, может быть, кроме главных редакторов «Правды» и «Известий». Короче говоря, то ли испанские коммунисты нажаловались на «Московский комсомолец», то ли сами сообразили, что разгромной рецензией подрывают экономику дружественной компартии, но в итоге Флеровского сняли. После этого он и попал в АПН и там до высоких должностей больше не поднимался. Хотя, как мне теперь кажется, Флеровский не очень-то переживал этот скандал и свою отставку. Он вообще был человеком неприхотливым, совершенно не снобом. Его материальные блага, похоже, совсем не интересовали. Но он был очень профессиональным редактором.

– Так, вот мы уже и подходим к разговору о нем как о Вашем первом наставнике в деле организации журналистского процесса. Чему Вы у него научились?

– Прежде всего восприятию того, что такое журналистская компетентность и какой она должна быть. Флеровский очень много знал. Он был тем, кого можно назвать странным, на первый взгляд, словосочетанием «просвещенный дилетант». Я сейчас своих студентов учу, что журналисту невозможно знать всего. Но ему следует четко представлять себе три вещи. Во-первых, в чем собственно и заключается просвещенный дилетантизм, необходимо знать границу своего незнания и никогда не забывать, где эта граница проходит. До какого предела можно писать, опираясь на факты, которые ты на самом деле знаешь и в которых разбираешься. Во-вторых, надо знать, к кому, к какому специалисту следует обратиться за помощью, чтобы написать о том, чего просвещенный дилетант не знает. Наконец, в-третьих, просвещенный и ответственный дилетантизм обязывает журналиста всегда предупреждать читателей, что начиная с такого-то места им излагается версия такого-то эксперта, такого-то специалиста. И при этом такую версию тоже не выдавать за какое-то абсолютное знание, истину в последней инстанции. Это не Флеровский сформулировал названные принципы просвещенного дилетантизма, как, впрочем, и само понятие. Это я сам уже впоследствии для себя так их систематизировал. Но Флеровский поступал именно так. Ему нравилось со мной работать, потому что я очень много писал, причем неплохие тексты. Первое, что он всегда говорил, когда я отдавал ему очередной материал, это: «Что за дохлую крысу ты мне опять принес?» Это у него была такая стандартная присказка, которая, впрочем, ничего не значила. Но зато потом, если он уже видел, что текст интересный, он давал наводки, указывал на тропки, по которым нужно идти, чтобы материал стал гораздо лучше. Его указания были всегда очень правильными. Причем шел по этим тропкам ты сам – он тебе не диктовал, что писать.

– Про компетентность – понятно. Но это все-таки ближе к собственно писательскому ремеслу, к тому, что Вы, по Вашим словам, осваивали самостоятельно. Чем еще помог Вам Флеровский?

– Он знал очень многих людей, со многими был знаком. И часто посылал меня взять у кого-то интервью. Причем у фигур, недоступных для других журналистов. Например, Алексей Иванович свел меня через свои знакомства с Аркадием Стругацким, хотя Стругацкие и не любили давать интервью. Флеровский направил меня и на такого очень известного в свое время, да и сейчас еще известного, господина, как Александр Сергеевич Ципко. Дело было при Андропове. У Ципко вышла интересная книга о проблемах социализма. А Флеровский внимательно следил за всеми новинками. Я купил себе экземпляр этой книжки, буквально изрезал ее и слепил «рыбу» интервью – я ради дела никогда не чурался черновой работы. И потом, уже по ходу беседы, просто что-то уточнял у Ципко по этой «рыбе». Я, признаться, и не знал тогда, кто такой Ципко, чем его взгляды на марксизм отличаются от официальных, но очень интересовался теоретическими вопросами. Флеровскому это было известно, поэтому он меня к Ципко и направил. Так появились три гигантских интервью. Ципко был очень польщен вниманием к своей книге. Понятное дело – советская печать не баловала его рецензиями, тем более благожелательными. А тут – интервью, да еще каких размеров! Невозможно представить, чтобы в советское время у Ципко – кандидата наук – кто-то взял интервью. разврат и анал с проститутки САО индивидуалки для интима И я опять-таки обращаю внимание на то, что инициатива этого интервью исходила от Флеровского. Он был мыслящим человеком, который на своем рабочем месте делал не только то, что от него требовалось должностными инструкциями, а нечто большее. Потому что ему это было просто интересно. Потому что у него голова так была устроена. Потому что он не мог жить в тех узких рамках, в каких предписывалось. Такой вот незаметный работник будущих перемен, всех этих перестроек, с мало кому известным именем.