Прежний мир развоплощается, диверсифицируется, субъекты его организации теряют привычный статус, их функции пересекаются, подчас совмещаются, смешиваются, но при этом конкретизируются и персонализируются, утрачивая формат обезличенных учреждений. В пространстве международных связей утверждаются влиятельные субъекты – мировые регулирующие органы, страны-системы, государства-корпорации, энигматичные облачные структуры. Социальные, политические, финансовые, знаниевые институты облекаются в подвижные синтетические оболочки – суммы взаимодействий, реализуемые все чаще неформальным образом. Короче говоря, складывается полифоничная система, формируется сложное многоликое сообщество.
Одним из проявлений новизны, прагматичным консенсусом былого и будущего, транзитной фазой политической организации являются региональные и квазирегиональные интегрии, имеющие историко-цивилизационные обоснования, обладающие оригинальной социокультурной гравитацией, по-своему перемалывающие состояния и границы знакомых сообществ.
Можно выделить несколько осязаемых субъектов плеяды. Америка, стимулирующая динамику нового века, доминирует в пространстве мировых регулирующих органов и штабной экономики. Европа – воплощает в Старом Свете многомерную конструкцию страны-системы – Европейского союза. Исламский мир – на первый взгляд наиболее аморфная, но и наиболее динамичная общность, трансграничная, транснациональная по самой сути, – пронизывает протуберанцами прочие миры. И заметно отличная по типологии, однако не менее влиятельная китайская галактика. Список можно продолжать, вглядываясь в меняющиеся политические и культурные очертания региональных левиафанов – Индийского субконтинента, Ирана, Японии…
Присутствует в данном ряду также российская, постсоветская интегрия, чья будущность между тем вызывает многочисленные вопросы.
Генезис России
Обеспечение значимого присутствия России в новой среде – это в значительной мере вопрос эффективности стратегического планирования на долгосрочную перспективу.
Российская держава – социальная, культурная, политическая шарада, и лишь определив сущностные черты ее непростой идентичности, можно рассчитывать на сохранение, развитие жизнеспособной целостности в бурных водах постсовременного мира.
Одна из дилемм планирования будущего Российской Федерации отражена в противостоянии концепций Русского мира и Евразийства. У каждой из позиций есть набор доводов в свою пользу, равно как резоны, указующие на недостатки в аргументации оппонента. Если кратко формулировать точку зрения, думаю, Россия должна отойти от противопоставления преимуществ/недостатков восточного и западного направлений, отказаться от взаимоисключающей постановки вопроса, пересмотрев сам подход к стратегическому планированию, действуя в кодах сложного мышления.
Что это означает на практике? Отказ мыслить в категориях оппозиции, перейдя к иному моделированию геостратегии, где Русский мир и Евразийство – синергийные аспекты единого источника социокультурной гравитации, ассиметрично распределяющего векторы геополитического/геоэкономического действия.
Чтобы понять суть позиции, сошлюсь на опыт формирования Европейского мира как комплексной целостности, включающей основные континентальные державы, англосаксонский, северный, средиземноморский, восточноевропейский, балканский регионы. И, к примеру, такую не слишком характерную для исторической Европы общность, как исламский мир, диффузно рассеянный в традиционном теле континента, присутствующий также в формате суверенных стран с доминирующим мусульманским населением, включенным тем или иным образом в политическую геометрию ареала (Босния и Герцеговина, Албания, Косово, Турция).
История строительства Европейского союза – летопись конкуренции и партнерства версий деятельной интеграции, например, Европейского экономического сообщества, Европейской ассоциации свободной торговли, Западноевропейского союза. Да и в нынешнем виде Европейский мир представляет конгломерат сосуществующих разномерных организованностей: Шенгенский союз, зона евро, ассоциированные с ЕС организации наподобие Восточного партнерства или Средиземноморского союза. А расширив фокус проблемы, взглянув под иным углом, можно увидеть архитектонику Североатлантического альянса, включающего США, Канаду, Турцию.
К тому же некоторые территории, входящие в европейский конгломерат, представляют своего рода распределенное множество, будучи рассеянными по миру, присутствуя на иных континентах и островных территориях, не говоря уже о таких формулах политического единения и культурного притяжения, как, скажем, Британское содружество или франкофония.
***
Но все же, какое отношение это имеет к России?
В мире, где значение административных границ ослабевает, существенно возрастает роль социальной и культурной гравитации. Собственно говоря, перечисленные выше интегрии XXI века формируются по данному признаку. Причем эти галактики и туманности пересекаются, вступают в партнерские и конфликтные отношения в расширяющейся человеческой вселенной, порождая эмерджентные ситуации.
России необходима собственная яркая социокультурная гравитация – столь важная в новых исторических условиях, при наличии рассредоточенного, дисперсного общества как асимметричной суммы деятельных пространств. Если такой гравитации, энергии культуры нет – фрагменты распадающейся, несостоявшейся общности оказываются составными частями иных могучих организмов. России не нужно определять, Европа она или Азия, Евразия или Азиопа. Она ни то ни другое. Россия – это Россия, или как выразился некогда издатель «Отечественных записок» Андрей Краевский (а до него – по апокрифическим пересказам – Петр I): «Россия – это часть света».
Как складывалось данное цивилизационное пространство: Русь, Гиперборея, Великая Тартария – крайняя земля на севере обитаемого мира, фронтирная территория, населенная людьми с особым складом характера, носителями оригинального психотипа, организованными в торгово-милитарные корпорации? Можно выделить три точки интенсивной коагуляции, заложившие очертания будущей субойкумены, – Куявию, Славию, Артанию. Или киевско-хазарское, псковско-новгородское и волжско-поволоцкое пространства. Внешними же, но определяющими для будущей судьбы края силами были Византия и Орда. Византия одухотворила движение, имевшее целью запредельность, придала ему горний смысл. Орда одарила административно-военной мускулатурой, опытом контроля обширнейших пространств «от моря до моря».
Почему Москва выиграла геополитическую битву? Москва – административный центр, каталогизатор, финансовый оператор окружавших ее земель. И в этом своем качестве она из клиента Орды превратилась в своего рода наследника, последовательно интегрируя сопредельные уделы, а затем лишая независимости все три центра своеобразного сообщества – Новгород, Поволжье, Киев, устремившись далее в иные земли как по уже протоптанным тропам, так и окунувшись в неизведанную запредельность, реализуя архетип «страны пути».
В начале XVIII века в основном сложилась Российская империя – целостное образование с выходом к Белому, Балтийскому Черному и Каспийскому морям, а также к могучим сибирским рекам. Но России еще только предстояло решить задачу по освоению открывшихся пространств и просторов.
