Сценарии усиления геополитической конфронтации

Очевидно, что в XXI веке в мировой ВПО произойдут радикальные изменения, которые могут состояться быстрее, чем идущие процессы развития и производства вооружений и военной техники. Новые угрозы – в том числе и качественно, принципиально новые – могут потребовать и новых средств ведения войны, и новых способов их использования, в то время как инерция производства вооружений и военной техники ориентирована как минимум на 15–20 лет в будущее. Эти опасения были высказаны Путиным на заседании Военно-промышленной комиссии 10 сентября 2014 года. Президент тогда подчеркнул, что на любую угрозу военной безопасности страны «должен быть найден достаточный адекватный ответ», напомнив при этом, что несколько лет назад США вышли из договора по ПРО и сейчас вовсю идет создание системы ПРО у наших границ – и в Европе, и на Аляске. «Разрабатывается теория так называемого глобального обезоруживающего удара», – продолжил Путин, добавив, что новых угроз очень много. В том числе и решение о наращивании сил НАТО в Восточной Европе. «Кризис на Украине, который и был, собственно говоря, спровоцирован и создан некоторыми нашими западными партнерами, сейчас используется для реанимации этого военного блока», – заметил президент.

Процессы деполяризации мира, концентрации силы в новых мировых центрах, а значит, и само появление новых центров принятия политических решений – появление, сопровождающееся неуклонным перемещением вектора мирового развития с Запада на Восток, – неизбежно встречают резкое и негативное отношение со стороны правящей элиты США. Это негативное отношение в стратегическом плане будет провоцировать различные формы противодействия со стороны США, включая в том числе и военно-силовые.

Ведущие эксперты США обосновывают сохранение их страны «на пике» мирового развития бесконечно долго – может быть, вечно. Логика, вытекающая из подобной политической философии, неизбежна: несмотря на все объективные изменения соотношения сил в мире, США должны найти способы предотвратить такое развитие событий. То есть Вашингтон пытается остановить развитие объективных тенденций, а это, в свою очередь, неизбежно вызывает кризисы. Такие кризисы – политические, экономические, гуманитарные и др. – ведут к разному обострению ВПО в мире и отдельных регионах. Подобная взаимосвязь отчетливо проявилась в следующих случаях.

Во-первых, стремление сохранить влияние в Европе и на Балканах привело к кризису в Югославии и военному конфликту.

Во-вторых, попытка взять под контроль развитие ситуации на Среднем Востоке вылилась в войну против Ирака.

В-третьих, стремление закрепиться в Центральной Азии обернулось войной в Афганистане.

В-четвертых, политика усиления слабеющего влияния на Севере Африки и Ближнем Востоке вызвала вооруженные конфликты в этом регионе.

В-пятых, ставка на Украину как «подмандатную территорию» в конце концов спровоцировала войну внутри нее.

Эти и многие другие примеры свидетельствуют только об одном – об усилении вероятности развития сценариев геополитической конфронтации, причем прежде всего между локальными цивилизациями или их видами – суннитами и шиитами в исламской локальной цивилизации, протестантами и православными в христианской европейской цивилизации.

Вариантов таких сценариев развития глобальной конфронтации в настоящее время существует много. Особенно опасен один из них – вариант искусственного сдерживания со стороны западной локальной цивилизации трансформации соотношения сил и влияния в мире, если такая трансформация осуществляется не в пользу Запада. Подобное силовое – а другого и не может быть в принципе – сдерживание неизбежно ведет к расширению использования военной силы в качестве инструмента политики в международных отношениях. В связи с этим следует рассмотреть некоторые существующие сценарии ВПО, развитие которых в долгосрочной перспективе существенно повлияет на ситуацию в мире.

Сценарий геополитической военно-политической поляризации

Дестабилизация целых регионов планеты может быть не следствием политики Запада, как иногда считается, а ее стратегической целью. Создание хаоса резко усиливает возможности для внешнего влияния. В этом смысле сценарий геополитической поляризации может стать для Запада вполне прагматичным, хотя и циничным, сценарием развития МО в XXI веке. Этот сценарий, таким образом, станет вполне логичным продолжением политики Запада по силовому навязыванию другим локальным цивилизациям, нациям и странам своей системы ценностей и глобальных приоритетов: насильственно продвигать системы ценностей, как известно, можно только в условиях конфронтации, причем лучше всего – конфронтации именно глобальной.

Цель этого сценария – сохранить лидирующую роль западной цивилизации и ее контроль над развитием ситуации в ключевых регионах мира. Причем создание хаоса в отдельных странах и целых регионах предоставляет внешним силам уникальную возможность усилить их влияние на регулирование процессами, протекающими на таких дестабилизированных пространствах. Так, до начала гражданской войны в Ливии этот регион успешно развивался, здесь быстро рос ВВП. В Тунисе, например, среднегодовые темпы роста ВВП составляли 4,4 процента, а после падения режима Каддафи в Ливии они снизились до 1,6 процента.

Главным инструментом в будущей военно-политической борьбе станут средства информационного воздействия, первенство в которых будет опираться на сохранение технологического превосходства США–ЕС, а также гуманитарно-информационных технологий ведения психологической борьбы и войны. Сценарий глобальной военно-политической поляризации в конечном итоге предполагает борьбу западной локальной цивилизации против всех других локальных цивилизаций. А такая борьба, естественно, не может вестись всегда военно-силовым путем. В разное время противостояние с теми или иными локальными цивилизациями будет даже принимать внешние формы сотрудничества, но при этом информационно-идеологическое противоборство никуда не денется. Более того, в периоды такого «сотрудничества» оно может даже усиливаться, приобретая все признаки вооруженной борьбы.

Наконец, сценарий геополитической военно-политической поляризации предполагает, что соотношение сил между западной локальной цивилизацией и другими локальными цивилизациями будет в пользу Запада. Такое превосходство должно, во-первых, политически влиять на отношения с другими странами, во-вторых, препятствовать созданию объединенной антизападной коалиции.

Вопрос о подсчете – количественном и качественном – соотношения военных сил до сих пор остается открытым, хотя очевидно, что любое соотношение должно различаться как минимум на десятки процентов, а как максимум – в разы. Обратимся к «Глобальному рейтингу интегральной мощи 100 стран». Для определения совокупных возможностей вооруженных сил 100 ведущих стран мира в соответствии с общей методологией стратегической матрицы была сформирована система показателей, имеющих статистическую основу и учитывающих экспертные оценки. При этом выявление позиций государств в мировом балансе военной силы делалось с учетом тенденции, в соответствии с которой снижается порог использования военной силы.

Уровень развития вооруженных сил можно определить исходя из оценки комплекса параметров. Можно выделить четыре группы таких параметров.

Во-первых, наличие и степень оснащенности системами высокоточного оружия.

Во-вторых, наличие и степень развитости стратегических ядерных сил, их морского, сухопутного и авиационного компонентов, количество ядерных боезарядов, степень соответствия мировым стандартам надежности систем вооружения.

В-третьих, развитие систем управления и связи:

• степень использования современных информационных технологий;
• качество используемых систем управления и связи.

В-четвертых, развитие сил общего назначения:

• численность;
• организационная структура;
• качество личного состава;
• техническая оснащенность.

Разработаны специальные шкалы критериев, в соответствии с которыми уровень развития государства определяется в диапазонах «сверхдержава», «великая держава», «региональная держава», «малое государство».

Уровень развития силового компонента государства, соответствующий сверхдержаве, можно определить такими характеристиками, как:

• собственное производство подавляющего большинства систем вооружения и военной техники;
• наличие ядерного оружия, межконтинентальных баллистических ракет при общем количестве ядерных боезарядов не менее 1000–1500 единиц;
• численность вооруженных сил более миллиона человек;
• наличие возможностей массированного использования систем высокоточного оружия;
• оснащенность передовыми системами управления и связи.

В полной мере уровню сверхдержавы в настоящее время соответствуют только США. Пока близка к этому уровню Россия, но по таким показателям, как производство вооружений во всем спектре современных систем, численность вооруженных сил и оснащенность высокоточным оружием, передовыми системами управления и связи, она существенно отстает от США.

Для великой державы характерны меньшее число стоящих на вооружении ядерных боезарядов (порядка 100–500 единиц), отставание от сверхдержавы в развитии систем управления и связи, ограниченные способности применения высокоточного оружия. В таких странах может отсутствовать налаженное национальное производство некоторых критически важных систем оружия (например, стратегических бомбардировщиков, самолетов ДРЛО и управления, современных авианосцев, подводных лодок с атомной силовой установкой, боевых кораблей других основных классов и т.п.).

Региональная держава, как правило, не имеет ядерного оружия (хотя может иметь средства его доставки), существенно отстает в развитии систем управления и связи и импортирует большую часть вооружения.