В нарушениях нейтралитета нейтральных государств в период Первой мировой войны прослеживаются определенные закономерности. Такие государства либо находились в сильной зависимости от одной из воюющих держав (например, Люксембург от Германии) и потому были оккупированы без сопротивления. Либо вообще не имели эффективного централизованного правительства и являлись объектом территориальных притязаний и попыток установить сферы влияния со стороны соседних стран (Албания и Иран). Либо их правительства и армии были парализованы борьбой проантантовских и прогерманских группировок (Греция). В единственном случае нейтральная страна, подвергшаяся вторжению, встала на путь вооруженной защиты своего нейтралитета. Это была Бельгия. Она являлась одной из наиболее развитых к тому времени европейских стран с одним из самых высоких в мире показателей душевого национального дохода, с достаточно многочисленным населением и сильной армией. К тому же Бельгия имела традиционные тесные связи с Англией и Францией, значительные капиталы за границей и крупную колонию в Африке – Бельгийское Конго.

Опыт практически безнаказанного нарушения нейтралитета ряда стран в ходе Первой мировой войны и зачастую их фактический раздел на сферы влияния еще до ее окончания привели державы обеих коалиций к убеждению, что послевоенные границы можно будет пролагать независимо от суверенитета и воли как властей побежденных государств, так и проживающих на их территориях народов.

«Четырнадцать пунктов» американского президента Вудро Вильсона, обнародованные в январе 1918 года, когда в победе Антанты, несмотря на фактический выход из войны России, уже было мало сомнений, существенно ограничивали будущий государственный суверенитет побежденных и предполагали создание после войны новых государств. В то же время государственный суверенитет серьезно ограничивал провозглашенный Вильсоном принцип «свободы морей», который предполагал «абсолютную свободу судоходства на морях вне территориальных вод как в мирное, так и военное время, кроме случаев, когда некоторые моря будут частично или полностью закрыты в международном порядке для исполнения международных договоров». Этот принцип касался как побежденных, так и победителей. К такому же результату вело и требуемое президентом США «устранение экономических барьеров» в рамках принципа «свободы торговли», что предполагало в идеале устранение всех таможенных пошлин. В ходе дальнейшей истории XX века принцип свободы торговли воплотился в некоторых глубоко интегрированных экономических союзах и прежде всего в Североамериканском соглашении о свободной торговле (НАФТА) и в Евросоюзе, но для этого понадобились полвека и новая мировая война.

Что же касается послевоенного устройства мира, то «Четырнадцать пунктов» практически предполагали ликвидацию и расчленение двух империй – Австро-Венгрии и Османской, – хотя об этом еще не говорилось прямо. В мирных предложениях Вильсона провозглашалось: «Народы Австро-Венгрии, место которых в Лиге Наций мы хотим видеть огражденным и обеспеченным, должны получить широчайшую возможность автономного развития». Вместе с тем «турецкие части Османской империи в современном ее составе должны получить обеспеченный и прочный суверенитет, но другие национальности, ныне находящиеся под властью турок, должны получить недвусмысленную гарантию существования и абсолютно нерушимые условия автономного развития». При этом «Дарданеллы должны быть постоянно открыты для свободного прохода судов и торговли всех наций под международными гарантиями».

На деле «Четырнадцать пунктов» означали, что от Дунайской монархии останутся только Австрия и Венгрия в своих этнических границах, причем только как отдельные государства, не объединенные в какую-либо федерацию или конфедерацию. От Османской же империи должны были остаться лишь этнически турецкие (тюркские) территории. Реально новое турецкое государство должно было свестись к Малой Азии и, возможно, к небольшому хинтерланду в Европе вокруг Стамбула, причем над Черноморскими проливами (а фактически – и над турецкой столицей) предполагалось установление международного контроля.

Вильсон провозгласил торжество «принципа национальностей», который в «Четырнадцати пунктах» звучал так: «Свободное, чистосердечное и абсолютно беспристрастное разрешение всех колониальных споров, основанное на строгом соблюдении принципа, что при разрешении всех вопросов, касающихся суверенитета, интересы населения должны иметь одинаковый вес по сравнению со справедливыми требованиями того пра­вительства, права которого должны быть определены». Кроме того, в ряде других пунктов предусматривалось исправление государственных границ «на основе ясно различимых национальных границ». Российскую империю в качестве кандидата на ликвидацию прямо в «Четырнадцати пунктах» не называли, поскольку оставались еще некоторые надежды на то, что Россия в том или ином виде продолжит сотрудничество с Антантой. Но при последовательном применении программы Вильсона расчленение бывшей Российской империи также было неизбежно. В частности, «Четырнадцать пунктов» предусматривали: «Должно быть создано независимое польское государство, которое должно включать в себя все территории с неоспоримо польским населением, которому должен быть обеспечен свободный и надежный доступ к морю, а политическая и экономическая независимость которого, равно как и территориальная целостность, должны быть гарантированы международным договором. Должно быть образовано общее объединение наций на основе особых статутов в целях создания взаимной гарантии политической независимости». Это, безусловно, предполагало отторжение от Российской империи Царства Польского, поскольку никакая будущая связь Польши с Россией не предусматривалась. Один из пунктов Вильсона был прямо посвящен России. Он декларировал в качестве одной из целей союзников: «Освобождение всех русских территорий и такое разрешение всех затрагивающих Россию вопросов, которое гарантирует ей самое полное и свободное содействие со стороны других наций в деле получения полной и беспрепятственной возможности принять независимое решение относительно ее собственного политического развития и ее национальной политики и обеспечение ей радушного приема в сообществе свободных наций при том образе правления, который она сама для себя изберет. И более чем прием, также и всяческую поддержку во всем, в чем она нуждается и чего она сама себе желает. Отношение к России со стороны наций, ее сестер, в грядущие месяцы будет пробным камнем их добрых чувств, понимания ими ее нужд и умения отделить их от своих собственных интересов, а также показателем их мудрости и бескорыстия их симпатий».

Это была одна из последних попыток не допустить заключения сепаратного мира между Россией и Центральными державами. Однако если исходить из принципа проведения «национальных границ», от России следовало отторгнуть не только Польшу и Финляндию (последняя и в составе Российской империи была полунезависимым Великим княжеством Финляндским), но и, по крайней мере, еще и Украину, Белоруссию, Бессарабию, Закавказье и еще ряд территорий в Средней Азии. В этом случае она осталась бы примерно в нынешних границах. И немцы, навязав Советской России Брестский мирный договор и подписав также в Бресте мирный договор с Украиной, формально следовали «принципу национальностей», но в данном случае он был лишь прикрытием для германской экспансии. От России отторгались нынешние Польша, Финляндия, Белоруссия, Литва, Латвия и Эстония. Причем в тексте договора указывалось, что «для означенных областей из их прежней принадлежности к России не будет вытекать никаких обязательств по отношению к России». А также то, что эти территории «будут заняты германской полицейской властью до тех пор, пока общественная безопасность не будет там обеспечена собственными учреждениями страны». Имелось в виду, что после окончания Первой мировой войны отторгнутые от России территории смогут самоопределиться в качестве государств, но фактически это самоопределение должно было происходить под германским протекторатом и в присутствии германских войск. Это было хорошо продемонстрировано на примере Украины. Центральные державы заключили мирный договор с правительством Центральной Рады, которая – хотя и провозгласила полную независимость Украинской Народной Республики – в тот момент фактически не контролировала территорию Украины. А после австро-германской оккупации Украины немцы очень быстро свергли Центральную Раду и установили марионеточный режим гетмана Павла Скоропадского.

Для обеих противостоявших друг другу коалиций государственный суверенитет в значительной мере превратился в фикцию, что доказали Версальский мирный договор и другие договоры, образовавшие версальскую (или версальско-вашингтонскую) систему мира. В идеале при создании новых государств и при изменении границ государств, уже существующих, должен был применяться «принцип национальностей», что предполагало во всех случаях проведение плебисцитов. На практике же передача многих территорий в состав тех или иных государств происходила без какого-либо учета воли населения. А плебисциты проводились главным образом в тех случаях, когда таким образом рассчитывали уменьшить территорию побежденных государств.

Так, без плебисцитов были возвращены Франции Эльзас и Лотарингия, хотя при заключении перемирия плебисцит предлагала провести германская сторона. А плебисцит, проведенный, например, согласно Версальскому мирному договору, 11 июля 1920 года на территории Вармии, Мазурии и Повислья, показал, что подавляющая часть населения этих регионов высказалась за то, чтобы остаться в составе Германии. Но к Польше присоединили селения Любстынек, Напромек, Мале Пулько, Нове Лихновы, Крамарово, Боштых и Яново, где за присоединение к Польше высказалось большинство проголосовавших. Кроме того, по стратегическим соображениям к Польше присоединили речной порт в Коженёве и железнодорожный мост на линии Квидзын–Опалене. Аналогичным образом в пользу Польше интерпретировали результаты референдума в Верхней Силезии. Также в состав Польши был включен так называемый Польский коридор к побережью Балтики с преобладающим немецким населением, а город Данциг с почти исключительно немецким населением был объявлен «вольным городом» с предоставлением Польше определенных прав в нем.

А вот когда от Венгрии отделяли Словакию, Воеводину и Трансильванию, никаких плебисцитов не проводилось, а разделение прошло по границам между прежними провинциями Дунайской монархии. В результате за пределами Венгрии оказались значительные по численности компактные группы венгров. Если бы границы Венгрии в 1920 году были установлены на основе исходов плебисцитов с оставлением в ее составе регионов с преимущественно венгерским населением, то границы Венгрии стали бы примерно такими же, какими они оказались в 1941 году – при непосредственном содействии нацистской Германии. В этом случае в составе Венгрии остались бы некоторые промышленные районы Южной Словакии и Северной Трансильвании. И в этом случае Венгрия уже в 1920-е годы была бы гораздо более жизнеспособным и состоявшимся государством. И тогда вероятность возникновения Второй мировой войны была бы значительно меньше.

В качестве яркого пример порочности версальской системы можно привести историю так называемой Великой Австрии. 11 ноября 1918 года, после капитуляции австро-венгерских войск, Карл I сложил полномочия императора Австрии, хотя и не отрекся от престола. На следующий день, 12 ноября, Немецкая Австрия официально провозгласила себя демократической республикой в составе Германии. Плебисциты, проведенные в провинциях Тироль и Зальц­бург, дали соответственно 98 и 99 процентов голосов в пользу аншлюса (присоединения к Германии). 22 ноября Национальная ассамблея официально провозгласила, что все провинции Немецкой Австрии (Верхняя Австрия, Нижняя Австрия, Немецкая Богемия, Судетская область, Штирия, Зальцбург, Каринтия, Немецкий Тироль и Форарльберг) находятся под юрисдикцией Германии. Таким образом, в составе Германской империи образовывалась Великая Австрия, включавшая территорию нынешней Австрии и Судетскую область современной Чехии. Эти земли были заселены преимущественно немцами. Если державы Антанты согласились бы с этим решением, то Второй мировой войны скорее всего не возникло бы, поскольку практически все территории с преобладающим немецким населением оказались бы объединены в составе Германии. В этом случае Гитлеру и нацистам, равно как и другим ультранационалистическим партиям Германии, было бы очень трудно прийти к власти, эксплуатируя лозунг восстановления прав и государственно-территориального единства немцев как разделенного народа.