В настоящее время происходит актуализация именно суверенитета «признания». В результате для подавляющего большинства современных государств суверенитет превратился в характеристику системы сосуществования. Эта характеристика предполагает и даже требует делегирования значительной части классических государственных прерогатив на наднациональный или негосударственный уровни. Применительно к таким политическим образованиям вообще, на наш взгляд, сложно применять понятия государства и суверенитета либо нужно ставить их в кавычки. Еще раз подчеркнем, что полноценный суверенитет означает систему внутриполитических и внешнеполитических возможностей и способностей государства как обеспечивать собственное развитие, так и противостоять любому давлению извне.

Попыткой объяснить неизбежность наличия суверенитетов разного ранга можно считать концепцию Стивена Краснера. Исходя из принципа «делимости» верховенства власти, ученый выделяет международный легальный, вестфальский и внутренний суверенитеты, а также суверенитет взаимозависимости. В результате его научных построений получается, что международный легальный суверенитет выступает взаимным признанием формальной юридической независимости, тогда как вестфальский суверенитет есть «исключение внешних акторов де-юре или де-факто с территории государства», то есть отсутствие альтернативного источника трансляции власти. Внутренний суверенитет – это «легитимность власти внутри политии и предел, до которого эта власть может осуществлять контроль». Суверенитет взаимозависимости означает способность государства контролировать потоки информации, капитала, товаров, идей, людей и прочего через свои границы при взаимодействии с другими государствами в экономической, социальной и политической сферах.

Представляется, что рассмотрение суверенитета как основы для категорического различения между внутриполитической и международной состоятельностью государства является ошибкой: если имеет место суверенитет «факта», то есть государство может обеспечить безопасность и благосостояние своих граждан, то суверенитет «признания» не может изменить внутреннюю природу государственности. Также, как уже отмечалось выше, ошибочно считать государства равноправными в сфере международных отношений. Равенство государств может быть лишь формальным, юридическим. Фактически они не могут быть равными, что определено мощью государства и суверенитетом «факта». Как известно, «колонии не перестают быть колониями лишь потому, что они получили независимость». Соответственно, если быть честными в научном смысле (понятно, что в политике это нереально), то не может быть суверенитетов разных рангов. Суверенитет либо есть, либо его нет. Рассуждения об ограниченном суверенитете – это рассуждения о его отсутствии. Недаром партия Марин Ле Пен победила на выборах в Европарламент под лозунгом: «Евросоюз должен вернуть то, что у нас было украдено, – вернуть суверенитет. Нужно строить другую Европу – Европу свободных и суверенных государств».

Суверенитет versus глобальное управление

Будущее суверенитета во многом определяется процессами глобализации, порожденными интересами крупных мировых игроков. Реализация этих интересов связана с формированием совершенно новой системы транснациональных отношений, где государствам уже не принадлежит центральная роль. Нивелирование сущности государства – а значит, и суверенитета – проявляется в процессе установления новых структур глобального управления.

Необходимо отметить, что впервые в научный и политический дискурсы само понятие global governance было введено во второй половине 1980-х годов Вилли Брандтом и его коллегами по работе в Комиссии ООН по глобальному управлению. Изначально само понятие «глобальное управление» (ГУ) подразумевало совместные усилия по решению проблем бедности, экологии, эпидемий и т.д. С конца XX века и прежде всего под влиянием распада блоковой системы международных отношений и окончания холодной войны это понятие приобретает более глубокий смысл и касается практически всех вопросов управления, в которое оказываются включенными не только и даже не столько государства, сколько наднациональные структуры и ТНК.

В известном докладе ООН 1995 года «Наше глобальное соседство» Комиссия по глобальному управлению предложила рассматривать ГУ как «сумму множества путей, которыми индивиды и институты (общественные и частные) управляют общими делами. Это постоянный процесс, посредством которого могут удовлетворяться различные интересы и предприниматься кооперативные действия. Глобальное управление включает в себя формальные институты и режимы, обеспечивающие сотрудничество, а также неформальные соглашения между институтами и людьми, о которых они либо договорились, либо полагают, что такие соглашения будут в их интересах».

Как видим, никакого упоминания государства – как центрального института системы международных отношений – в этом определении нет. Именно тогда был заложен концептуальный фундамент того, что Эрик Хобсбаум назвал супранациональным и инфранациональным обществом, которое знаменует «упадок старых наций-государств в качестве эффективно действующих структур», которые «отступают на второй план перед лицом нового супранационального преобразования мира, сопротивляются ему, поглощаются им или адаптируются к нему». Поэтому неслучайно развитие концепции ГУ происходит параллельно с размыванием в теории и на практике понятия суверенитета как принципиальной основы государства-состояния, государства как самостоятельного и независимого субъекта международных отношений. Подобный тренд, по мнению проводников мондиалистских взглядов, привел к позитивному результату, а именно – к концу «диктатуры» национальных государств и формированию эффективного наднационального управления. Однако такая позиция встречает не только научную критику, но и серьезное сопротивление самих государств, что выражается в череде региональных и глобальных кризисов, в формировании новых интеграционных объединений.

В 2003 году Брукингский институт и эксперты Всемирного экономического форума создали специальную комиссию – Инициативу глобального управления, – которая занялась разработкой новых идейных основ формирования принципов наднационального управления. В докладах комиссии были обозначены сферы, которые имеют глобальное значение и не могут быть подконтрольны только государствам. Это экология, урегулирование конфликтов, образование, здравоохранение, защита прав человека, борьба с бедностью. В этих сферах, по мнению авторов докладов, принципы ГУ могут быть осуществлены только с помощью наднациональных институтов контроля за деятельностью государств. И это лишь один из примеров обоснования практики ГУ. Здесь можно вспомнить доклады Римского клуба, Трехсторонней комиссии, различных ооновских и европейских структур. Самым ярким практическим итогом ГУ можно считать Европейский союз, которому, по выражению бывшего президента Хорватии Стипе Месича, страны «по своей доброй воле передали часть своего суверенитета». Однако есть одна неувязочка. Дело в том, что концепция и практика ГУ не исключает наличия государства-гегемона, которое является, согласно Збигневу Бжезинскому, «высшей гарантией глобальной стабильности».

Проекты глобального управления и «размягчения» суверенитета

Как отмечалось выше, проектный характер – важнейшая характеристика новейшей истории. «Размывание» суверенитета, «размягчение» роли и значения государства, а фактически сохранение лишь его оболочки – всё это планируется и осуществляется по самым разным направлениям. Выделим наиболее показательные проекты-сценарии будущего, предлагаемые западными политиками и учеными.

Первый сценарий условно обозначим «Наднациональное управление». Один из активных проводников этой идеи – французский экономист и крупный политический деятель Жак Аттали – утверждает, что ценности рынка и демократии являются «важнейшим условием гармоничного развития в планетарном масштабе». Он настаивает на необходимости «создания инструментов для реализации принципов глобального суверенитета», среди которых выделяет «парламент, правительство, централь­ный банк, общую валюту; планетарные систе­мы налогообложения, полицию и юстицию, общеевропейский минимальный доход и рей­тинговые агентства, всеобъемлющий контроль за финансовыми рынками».

Понимая, что про­цесс глобализации, то есть уничтожения национального суверенитета, будет долгим и сложным, Аттали предлагает пока «ограничиться созданием скромного мирового управления», что потребует принятия решений, кардинальным образом меняющих современную систему международных отношений. Среди них: расширение G8 до G24 (что фактически уже произошло), создание на базе G24 и Совета Безопасности ООН Совета управления, осуществляющего законное политическое регули­рование. Предполагается подчинение МВФ, Всемирного банка и других международных фи­нансовых институтов этому Совету управления. Аттали также говорит о необходимости реформы (в том числе порядка голосования) всех международных финансовых учреж­дений. Для реализации этого сценария, по мнению Аттали, необходим политико-организационный механизм, состоящий из пяти элементов.

Первый элемент – новая Организация Объединенных Наций, в которую в качестве индивидуальных членов войдут не все страны. Чтобы стать индивидуальным чле­ном ООН, надо будет иметь определенный размер населения, объем накопленного национального богатства и определенную вели­чину национального дохода на человека – то, что в первой части статьи обозначено как «мощь». Получится некая «ООН для избранных». Та­ких «избранных» должно быть от 30 до 50. Остальные страны могут входить в новую ООН через коллективные организации. Любой коллектив стран, чтобы войти в ООН, должен отвечать тем же критериям, которые нужны и для индивиду­ального членства.

Второй элемент – мировой парламент с двумя пала­тами. Одна избирается напрямую голосова­нием на всей планете. Например, каждый кандидат, набравший миллион голосов, становится депу­татом этой палаты. Как это будет осуществлено – вполне понятно: технологии манипулирования сознанием и фальсификации итогов голосования апробированы не единожды. Депутатов другой палаты избирают от индивидуальных и коллективных членов ООН по мажоритарной системе относительного большинства.

Третий элемент – мировое правительство. Его фор­мирует ООН по согласованию с мировым парламентом. При нем необходимы и миро­вые вооруженные силы, и мировая полиция.

Четвертый элемент – это создаваемые новой ООН и незави­симые от мирового правительства мировое ядерное агентство, мировое ракетное агентст­во, мировое космическое агентство, мировой банк, мировой суд, мировые научно-исследовательские и экспертные центры, образова­тельные, культурные и спортивные организа­ции.

Пятый элемент – мировая система независимой информации. Прежде всего – независимые даже от новой ООН телевидение, радиовещание, Интернет.

Второй сценарий ГУ можно назвать «Демократические империи». В этом случае речь идет о прямом демонтаже суверенных государств, так как именно они, по мнению одного из противников государствоцентричного мира – Жозепа Коломера, «парадоксальным образом способны стать угрозой свободе и демократии, поскольку они смогут возродить старые конфликты или создать новые отношения соперничества и вражды». В то время как благополучие народов зависит от «таких обширных демократических империй, как США и ЕС».