Альманах РиЭ

Альманах №19

Альманах №18

Альманах №17

Альманах №16

Альманах №15

Семинары ИЦ «Аксиология»

Аксиология и онтология Зла

Манипуляция сознанием

Akashi

Эзотерика вчера и сегодня

Transhumanism

Аксиология трансгуманизма

 

Презентация «тимоса»

Каждый человек, будучи членом общины, оказывался в зависимости от нее. Идентифицируя себя через общину, он в то же время хорошо осознавал себя, свое «Я». Его индивидуальное самосознание, выраженное в форме «Я», включало в себя и самооценку – «тимос», по словам Платона, – имевшую для него принципиальное значение. Но такая самооценка могла иметь значение лишь после признания ее другими членами общины. Потому человек старательно представлял себя всеобщему обозрению, стремился обратить на себя внимание других и уделял им внимание с тем, чтобы и они обратили на него внимание и высоко его оценили. Желание быть признанными побуждало людей к активной публичной жизни, к участию в различных массовых мероприятиях (народных собраниях, свадьбах, похоронах и др.), где каждый мог проявить свое «Я». Подобные игры – правда, в деформированном виде – еще можно наблюдать и в наши дни.

Но к демонстрации своего «тимоса» стремились и другие члены общины, вследствие чего их совместная жизнь превращалась в формализованное массовое представление, в котором каждый стремился заполучить искомую оценку. В этом представлении всё имело значение. Оценивались внешность, осанка, манера, красота, походка, жест. Принимались в расчет строгость, собранность, целеустремленность, тонкость. Имели значение выражение, иносказание, храбрость, благородство, скромность, гордость и многие другие особенности и качества личности. Причем важными были не столько сами по себе отношения между людьми, сколько формы выражения этих отношений. Данное обстоятельство дает основание считать кавказскую культуру этикетной, в которой «игровой элемент» занимал существенное место.

В то же время кавказская культура отличалась закрытостью. Преподнося себя другому, человек в то же время скрывал нечто важное, ценное, дорогое, святое, к которому он трепетно относился и которое старательно оберегал. Он мог лишь слегка приоткрыть себя, как бы интригуя внешнего наблюдателя, обращая его внимание на свое «Я». Но человек здесь мало что говорил об этом своем «Я». Его задача как раз сводилась к тому, чтобы другой думал о нем так, как он сам думал о себе. Но открыто сказать о своем желании он не мог. Его самооценка была скрыта, и внешнему наблюдателю приходилось ее раскрывать, что было сделать нелегко. Здесь любое действо, в том числе и телесное, являлось замысловатым, насыщенным смыслом, а слово, как правило, выражалось иносказательно. Даже скромность, сдержанность человека в этих условиях могли быть формой трансляции его внутренней горделивости. Истолковать культурный текст (живое действо, жест, слово, символ и др.) можно было лишь через контекст и подтекст.

Что же скрывалось под «тимотическим» сознанием горца? Зачем ему надо было, чтобы другие думали о нем хорошо?

Ценностно-смысловой мир этноса

Чтобы проникнуть вглубь внутреннего мира горца и раскрыть скрытые в нем тайны, надо рассмотреть его в контексте той культуры, которая формировала и определяла основной вектор его ценностных ориентаций.

В основе этой культуры лежала определенная, испробованная на опыте иерархия ценностей. Базовыми среди них являлись стыдливость, совестливость, человечность, достоинство и честь.

В этой иерархии не было более важной и значимой для человека ценности, чем достоинство и честь. «Каждый оборванный горец, – писал русский автор XIX века Николай Дубровин, – сложив руки накрест, или взявшись за рукоять кинжала, или опершись на ружье, стоял так гордо, будто был властелином вселенной. Во всем видны гордость и сознание собственного достоинства».

Казалось бы, не честь, а жизнь как абсолютная ценность должна была бы занимать высшее место в этой иерархии. Но здесь человек жил по другой максиме; для него честь была ценнее самой жизни! Таков был «категорический императив», принятый в обществе и закрепленный в культуре. Честь для горца была той ценностью, во имя которой он жил. Именно через честь он оценивал свою жизнь и придавал жизни определенный смысл. Потому не всякая жизнь его устраивала. Он стремился к такой жизни, при которой мог заслужить высокую честь и гордиться ею. Жить без чести – позор, удел немногих, которые не пользовались уважением в обществе. Такая жизнь – мучение, наказание, она не имела смысла.

Что же горец понимал под честью?

Вступая в жизнь общества, он представал перед другими тем, кем реально являлся. Горец демонстрировал прежде всего свое личностное достоинство, которое здесь больше всего ценилось в человеке. Честь была своеобразным символом, выражавшим личностное достоинство горца, его интегрированным идеальным образом, с которым он отождествлял себя.

Это дает основание думать, что честь являлась также высшей степенью осознания горцем своего личностного достоинства. Осознавая собственное достоинство, он выражал и свое отношение к нему. Хотя это отношение демонстрировалось неявно, нетрудно было заметить, сколь ревностно каждый относился к личностному достоинству и чести и оберегал их.

В собственных представлениях горец воспринимал себя не только таким, каким он был на самом деле, но и таким, каким хотел себя видеть. Хотя внешне он и был доволен своим положением в обществе, но все же испытывал некоторую социальную стесненность, что стимулировало его стремление к идеалу. Как раз через субъективное рефлексирование он пытался преодолеть эту стесненность и выйти на новый уровень, где он мог бы полнее осуществлять свои честолюбивые замыслы. Он мечтал о мире, в котором являлся бы самым уважаемым и пользовался бы вечной и немеркнущей славой. Во имя славы он готов был умереть. Он смерти – особенно «красивой», «хорошей» – не боялся, даже мечтал о ней. Вся его жизнь была своеобразной подготовкой к смерти, которая мыслилась им как продолжение жизни. Массовые проводы его в последний путь, плач женщин, напутственные слова мужчин в его честь – всё это театрализованное представление воспринималось им как выражение той славы, о которой он мечтал. Грезы горца были своеобразной медитацией, в которой он мог созерцать себя в предельно идеализированном, совершенном виде.

Думая о себе хорошо, он добивался того, чтобы и другие думали о нем так же. Ведь честь, не признанная другими, смысла не имела.

О желании быть признанным

Но добиваться признания своей чести другими было нелегко. Честь не передавалась по наследству; ее надо было заслужить прижизненно. Можно было заслужить ее лишь своим изысканным и отточенным поведением, требовательным отношением к себе и другим, значимыми для общества деяниями, демонстрациями образцов мужества, рыцарства, благородства, красоты, самопожертвования и др. Только человек, готовый к самопожертвованию во благо других, мог быть уважаемым другими и занимать высокое положение в обществе. Повлиять на общественное мнение, выносившее окончательную оценку «тимоса» горца, каким-либо другим способом было невозможно.

При этом в действиях горца, направленных на приобретение чести и признание ее другими, хорошо просматривалось вынашивавшееся им желание: понравиться другим, чтобы быть уважаемым ими. Нетрудно понять прагматический смысл этого желания – ведь быть неуважаемым другими, живя среди них, было очень трудно. А уважение, напротив, открывало перед ним перспективы занять среди окружающих желаемое положение. Только будучи уважаемым, человек мог подниматься по социальной лестнице – и лишь восходя по ней, он становился все более свободным и менее зависимым от других членов общества, что уже выдавало тайные устремления его индивидуального эго.

Желание горца быть уважаемым другими предполагало и возможность столкновения с ними: ведь чем больше отдельный человек становился независимым от других, тем больше последние оказывались в зависимости от него. Это, как правило, приводило к отношениям господства и подчинения – отношениям, чуждым кавказской культуре. Она поддерживала стабильное равновесие во взаимодействии того, что Карл Юнг называл индивидуальным и коллективным эго, и не допускала открытого конфликта между ними. Будучи жесткой системой, кавказская культура ограничивала возможность непомерного проявления личной пассионарности человека и устанавливала границы его свободы. Здесь отдельное существовало во благо общего.

Эта культура ориентировала человека не на освоение природных ресурсов и улучшение своего материального благосостояния, а на нравственное совершенствование собственного духовного мира, на самоуважение и уважение другого, что служило фундаментом стабильности кавказского общества. Такая культура являлась культурой военно-аристократического общества, в котором потенциал человека тратился не на увеличение пространства своего обитания, как на равнине, а на освоение исторического времени – как на своеобразное выражение устремленности гор ввысь. В этой культуре время обладало приматом над пространством.

Переходный процесс или кризис культуры?

Однако сколь бы ни гордился горец собой и ни старался увековечивать свой ценностный мир, изменения в его образе жизни все же происходили. Кавказ не был отгорожен от внешнего мира, под влиянием которого менялся традиционный уклад жизни, существовавший здесь столетиями. Трансформировалось своеобразие кавказской культуры – а значит, становился иным менталитет горца.

Эти изменения усилились в связи с промышленной революцией, обострением борьбы за ресурсы между ведущими геополитическими игроками и нарастающим ускорением трансформационных процессов в мире. Кавказ вскоре превратился в арену столкновения различных культурно-цивилизационных моделей жизнеустройства. События часто развивались здесь и по военному сценарию с катастрофическими последствиями в исторической судьбе многих народов кавказского сообщества.

Культурно-цивилизационные процессы, начавшиеся в регионе в последние столетия и продолжающиеся поныне, коренным образом изменили условия жизни горца. Теперь от него требовалось обновлять унаследованный от своих предков социальный мир, в котором он жил и которым так гордился. Но формировать социальное будущее в соответствии с традиционными ориентирами стало трудно. Чтобы обновлять свое жизнеустройство, ему приходилось опираться не только на опыт предков, но и на наследие других стран и народов. Пришлось также учиться и социальной креативности. А ведь раньше в ней не было особой надобности.

Узнаваемая классика

Burj Al Arab 370+

Музыка русских и зарубежных композиторов XIX и XX веков

Burj Al Arab 370+

Произведения Бетховена

Burj Al Arab 370+

Музыка разных столетий: от XVIII до XX

Burj Al Arab 370+

Балетная музыка Чайковского, Адана, Минкуса, Петрова

Календарь РиЭ.
26 октября

События

1815 – Основано литературное общество «Арзамас».

1824 – В Москве официально открылось здание Малого театра.

1930 – В Ленинграде состоялась премьера балета Дмитрия Шостаковича «Золотой век».

В этот день родились:

Доменико Скарлатти (1685–1757) – итальянский композитор и клавесинист.

Василий Васильевич Верещагин (1842–1904) – выдающийся русский живописец и литератор.

Андрей Белый (1880–1934) – русский писатель, поэт, критик.

Дмитрий Михайлович Карбышев (1880–1945) – российский и советский фортификатор, военный инженер.

Николай Леонидович Духов (1904–1964) – советский конструктор бронетехники, ядерного и термоядерного оружия.

 next

@2023 Развитие и экономика. Все права защищены
Свидетельство о регистрации ЭЛ № ФС 77 – 45891 от 15 июля 2011 года.

HELIX_NO_MODULE_OFFCANVAS