Перезагрузка культуры: императивы
Исторические прецеденты: Ренессанс и СССР
Субстанциональное обновление культуры в мировой истории происходило и не раз, и этому, как правило, всегда предшествовало парадигмальное изменение самой основы бытия индивида. Можно прямо сказать, что сущность культурного обновления эпохи заключается в становлении нового онтологического императива индивида на основе диалектического снятия наследия прошлого.
Так, например, в эпоху Возрождения в основе ее культурного обновления лежало становление субъектности индивида, что объективно вызвало у него развитие активного самосознания себя как общественного и творческого субъекта. И даже несмотря на то что утверждение такой субъектности осуществлялось главным образом на территории культуры, революционное значение этого исторического поворота трудно переоценить.
Становление индивида как субъекта творчества – вот суть обновления онтологического императива индивида Возрождения, составляющего одновременно сущность уже и самого гуманизма Ренессанса, что в свою очередь принципиально отличало его от Средневековья, из которого он вышел. Обновленное бытие ренессансного человека сопровождалось сильным и взволнованным самосознанием силы своего творческого потенциала. Не этим ли продиктованы следующие строки одного из самых ярких представителей Ренессанса Леона Баттиста Альберти: «Человек может извлечь из себя всё что пожелает». Этой мысли вторят и слова гуманиста Маттео Пальмиери: «Природа нашего духа всеобъемлюща».
Именно в силу становления нового онтологического императива – субъектного бытия – творец Ренессанса начинает соотносить себя с другим субъектом творчества – Богом.
Утверждение субъектности индивида вовсе не означало того, что ренессансный индивид отвергал идею Бога. Вовсе нет – он лишь разделил с ним пространство культуры как субстанцию своей субъектности. Выражаясь метафорически, Бог для творца Возрождения становится товарищем по творческому цеху, неслучайно теперь он называет его Deus-artifex (Бог-мастер). А раз товарищ, то и задачи у них почти общие. Это подтверждают и строки Пико делла Мирандола, который, будучи вторым по важности представителем Флорентийской академии, доказывал, что Бог еще не совсем создал человека и потому индивид, несмотря на сотворение его Богом, чтобы быть настоящим человеком, должен еще и сам себя сотворить.
Еще дальше идет философ-мистик Якоб Бёме, когда он обращается к Другому со следующими словами: «Слушай же, слепой человек, ты живешь в Боге, и Бог пребывает в тебе, и если ты живешь свято, то ты сам Бог».
Словом, философы, художники и ученые Возрождения, заявив идею нового человека, тем самым выразили идею культуры как всеобщего, и именно в силу этого они вошли в историю как идеологи гуманистического проекта культуры, привнося в нее новое перераспределение света и тени, а также новые интонации. Интонации этого нового всеобщего, преломляясь через острейшие противоречия эпохи, находили свое выражение в том числе в словах Леона Баттиста Альберти о предназначении человека: «Будь убежден, что человек рождается не для того, чтобы влачить печальное существование бездействия, а чтобы работать над великим и грандиозным делом».
Именно идеал нового человека Ренессанса и стал выражением онтологического императива творческого субъекта Возрождения.
Таковы основные принципы гуманистического проекта культуры Ренессанса, утверждавшего себя, несмотря на всю остроту общественных противоречий эпохи, равно как и самого этого проекта, в становлении человека как субъекта культуры.
Так, идеи революционной перезагрузки культуры Возрождения нашли свое выражение не только в философских манифестах своей эпохи, но и обозначили принципиально новые развороты в ее развитии.
Большевистский Октябрь 1917 года также стал революционной перезагрузкой культуры, а точнее – парадигмы ее развития. Но в отличие от Возрождения, развитие советской культуры шло, во-первых, в русле развития ее как конкретно-всеобщего, а во-вторых, уже на территории истории и – что особенно важно – диалектически снимающейся в пространство мира культуры.
Вот почему большевистский проект перезагрузки культуры в сущности есть утверждение нового человека, выразившего собою онтологический императив субъектного бытия советского индивида во всей полноте его как родового существа, явив в его лице диалектическое единство истории и культуры.
Таким образом, как Возрождение, так и советское время по масштабам того мирового социально-культурного переворота, который произвели обе эти эпохи, несоизмеримы ни с какими другими периодами в истории человечества, разве что только друг с другом. И одним из подтверждений этого является то, что каждая из этих эпох заявила субъектный императив бытия индивида, причем сначала в пространстве культуры (Ренессанс), затем в пространстве диалектического единства истории и культуры (СССР).
Этот императив и определил масштаб каждой из эпох, значение которых можно выразить словами Алексея Лосева, хотя они и обращены к Возрождению: «То, что здесь перед нами великий мировой переворот, неизвестный никакому иному периоду предыдущей человеческой истории, что тут появились титаны мысли, чувства и дела, что без такого Ренессанса не могло быть никакого последующего передового культурного развития, – сомневаться в этом было бы только дикостью и недостатком образованности, такое сомнение даже и фактически неосуществимо ввиду слишком уж ярких исторических фактов, на которые наталкивается даже тот, кто только впервые начинает изучать Ренессанс. Это совершенно ясно».
Императив 1: гуманизм как разотчуждение
Сущность новой перезагрузки культуры уже в условиях господства глобальной гегемонии капитала, по глубокому убеждению автора, должна состоять в том, чтобы задать такой логический ход и такие общественные формы бытия культуры, которые бы позволили сохранить и развить гуманизм всего культурного наследия. И здесь в качестве главного критерия гуманизма автор предлагает рассмотреть такое отношение, как неотчужденность, которая присуща в той или иной степени общественному идеалу любого типа культуры, за исключение лишь ее симулякров.
Утверждение неотчужденных отношений является всеобщей основой любого типа культуры – основой, определяющей всю ее органику и всю ту «вторую реальность», выражением которой она является.
То есть в какой мере культура несет в себе и утверждает неотчужденные отношения, в такой мере она является гуманистической. Соответственно в той мере, в какой культура утверждает отношение отчуждения, в той мере можно с полным правом говорить уже о ее дегуманизации.
Итак, современная перезагрузка культуры, жесткая необходимость которой вызвана нарастанием тотальной власти отчуждения, причем в ее уже завершающей форме – самоотчуждения, должна отвечать, как минимум, трем главным требованиям.
Во-первых, перезагрузка культуры должна предполагать возможность диалектического удержания (сохранения) гуманистического достояния мирового культурного наследия во всех его формах (от критики отчуждения до его снятия).
Во-вторых, обновление субстанции культуры, что составляет суть ее перезагрузки, предполагает утверждение неотчужденного отношения к «первой реальности» – действительности – со всеми ее противоречиями, что в свою очередь обусловливает драматургический потенциал уже и самого искусства.
В-третьих, перезагрузка должна задать такой ход развитию культуры, при котором ее гуманистический идеал обретал бы силу всеобщего отношения во всех сферах общественной жизнедеятельности человека – в производстве, управлении, науке, искусстве и культуре в целом.
И здесь мы еще раз напомним: суть гуманистического идеала – утверждение неотчужденности в какой бы то ни было форме и степени.
Правда, тут же возникает вопрос: откуда в условиях нарастания глобального отчуждения может взяться это отношение неотчуждения?
И вот тут придется вспомнить, что культура как некое идеальное всегда является выражением того или иного отношения, в том числе к отчуждению. И это отношение может быть разным: в одном случае отчуждение просто художественно фиксируется, во втором – становится объектом художественной критики, в третьем – отчуждение снимается в логике художественной диалектики.
Но сегодня, в условиях господства глобальной гегемонии капитала, уже сама культура превратилась в индустрию, производящую разные модификации отчуждения, одновременно превращаясь в мощный сектор превратных услуг. Такое положение заставляет сделать следующий вывод: в условиях превращения культуры в индустрию отчуждения общественная реальность лишается того идеального, вне которого невозможны ни художественное фиксирование отчуждения, ни его критическое осмысление, ни его диалектическое снятие.
Другими словами в условиях отсутствия того типа идеального, которое предполагает хотя бы одно из трех выше представленных типов отношений к отчуждению – а это всё есть не что иное, как три разных формы одного, неотчужденного, отношения к отчуждению, – в таких условиях индивид просто обречен на отчужденное отношение к отчуждению.
Всё это как раз и подтверждает авторский тезис о том, что мы живем в эпоху тотального отчуждения, а если совсем точно – тоталитаризма отчуждения.
И действительно, в условиях дегуманизации культуры происходит принуждение индивида к отчуждению. Будучи функцией разных социально-экономических институций (а сегодня это всё институции отчуждения), индивид становится винтиком в глобальной мегаиндустрии. Эта мегаиндустрия производит отчуждение во всех его модификациях – от ГМО-продуктов до ЕГЭ-образования. А единство всех этих форм отчуждения проявляется в таком феномене, как самоотчуждение индивида.
